— Какие баночки, что вы несете? — шумел Глеб Мартынович, таща за собой шустро перебирающего ногами вдовца к лифту. — А в стерилизатор зачем лазили? Не отпирайтесь, я видел, там крышка сдвинута…

— Так за скальпелем. Уверяю вас, хорошо оточенный скальпель — это половина успеха! Войдите в положение! Как ученый ученого прошу! Ну что вам, скальпеля жалко? — давил на жалость Круглов. — Вы вникните только в суть эксперимента… — волочась по коридору, вдохновенно продолжал изобретатель биоклея. — Даны пять тараканов с отрезанными острозаточенным скальпелем лапками… И эти лапки я им верну на место! Практически Лесков! «Левша», может, читали? Само собой, подопытных надо рассадить по разным банкам, чтобы склейка ампутированных конечностей проходила без помех. А то, знаете ли, в это время года я наблюдаю в тараканах некоторую агрессивность поведения…

— Анна, что там у вас произошло?! — заметив обломки телевизора, опрокинутую каталку и разбросанное по коридору белье, закричал доктор Кушнир.

Врач выпустил из рук ветхий джинсовый воротник рубашки Круглова и со всех ног устремился к нам.

— Валя зачем-то залезла под тумбочку, а я не удержала каталку и наехала на телевизор… — лопотала бледная до синевы медсестра. — Телевизор опрокинулся и разбился, но Валентина, кажется, не пострадала…

— К твоему глубокому сожалению, не так ли? — прищурившись, злобно проговорил доктор Кушнир. — Что, понравилось заправлять яхт-клубом?

— Глеб, перестань! — Расширенными от ужаса глазами женщина смотрела на своего бывшего мужа. — Неужели ты мог подумать, что я специально…

— Нет, я должен был подумать, что ты случайно налетела в широченном коридоре на стоящий на отшибе телевизор, и как раз в тот самый момент, когда потенциальный донор этого твоего Ножкина сдуру залезла под телевизионную тумбочку… А может, это ты Свету Круглову того…

— Кто, я? Да ты сам Руслана терпеть не можешь…

Они стояли посреди коридора и переругивались, обвиняя друг друга во всех смертных грехах, но перепалку бывших супругов я слушала невнимательно. У меня было дело поинтереснее. Я смотрела, как ученый-экспериментатор, оставленный без внимания, пробирается в процедурный кабинет, как через несколько минут, воровато оглядываясь, выходит оттуда, пряча что-то под полой рубашки, и устремляется к пожарной лестнице, чтобы незамеченным скрыться из отделения.

Все то время, пока я вызывала лифт и спускалась на первый этаж, я размышляла над вопросом: «А так ли придурковат биохимик, как хочет казаться?» Вот если бы я пролистывала перед сном еще и журнал «Психолоджи», я бы, без всякого сомнения, смогла ответить на этот вопрос. Но теперь, не вооруженная в нужной мере должными знаниями, терялась в догадках. Кабина лифта уже спустилась на первый этаж, а я все еще не нашла ответа.

Вспомнив замечательную поговорку, что береженого бог бережет, на всякий случай я решила держаться от гения на некотором расстоянии и следить за ним только из-за угла, не приближаясь к биохимику ближе чем на два метра. Приободренная принятым решением, я вышла из лифта и порысила к облюбованному киоску.

Отстояв небольшую, но страшно медленную очередь, я вывалила на тарелку медяки, сгребла с прилавка гематоген и хотела уже пойти присесть на стульчик, чтобы в спокойной обстановке предаться разрыванию обертки и поеданию полезного лакомства. Но тут мимо меня пробежала знакомая фигура в коротковатых льняных штанах и ветхой рубахе из линялой джинсы.