На следующий день после разговора с Татьяной Николай приехал домой, к Алене. Он усадил жену рядом и, взяв ее руку, твердо сообщил:

– У меня очень важный разговор, малыш. Очень. Он касается нас двоих. Я полюбил другую женщину. Уже год, как мы встречаемся. Я не стал бы огорчать тебя пустой интрижкой, но я действительно глубоко люблю ее и счастлив. Она понимает меня, она – сильная, держит меня на плаву.

– Коля, – изумилась жена, – но ведь тебя держать не надо, ты – сильный, ты сам всегда всех нас поддерживал…

Известие о том, что у Николая роман, удивило Алену гораздо меньше, чем признание мужа в собственной слабости и потребности в поддержке. Николай торопливо и сбивчиво продолжал – он давно потерял уверенность в себе и только создавал видимость крепкого дуба, а на самом деле прогнил… Он упомянул свое больное сердце, добрые и нежные руки Татьяны – врача-кардиолога.

– Теперь ты все знаешь, – облегченно вздохнул Николай.

– И что я должна делать? – едва слышно произнесла жена.

– Не знаю, – бесстрастно откликнулся муж.

Теперь, когда ответственность за принятие решения было переложено на другого, ему действительно было все равно. Он уже не мог представить себе жизнь без Татьяны. С другой стороны, прожитые годы с Аленой, ее недуг и стойкость, с которой она переживала его, не позволяли ему просто закрыть дверь и уйти. Потом все будут обвинять его в эгоизме, черствости, непорядочности. Проклятая слепота! Николай с ненавистью посмотрел на опущенную голову жены.

– Решай сама! – отрезал он и ушел в спальню.

Алена прижала ладони к глазам, ей показалось, что она ослепла вторично. В первый раз черная штора ежедневно закрывала от нее блестящий и счастливый мир, пока не наступила темнота. Но тогда с ней был рядом Николай. Что же делать? Ни отцу, ни брату она этого не расскажет ни за что. Она нащупала рамку с фотографией матери, стоящую на столике.

«Мама… Ты бы подсказала, что делать. Я слишком люблю его. Отпустить его навсегда – это выше моих сил. Может быть, все перемелется? Может, стоит подождать? Я не буду препятствовать его встречам с этой женщиной. Путь только иногда приезжает ко мне», – так мысленно уговаривала Алена сама себя. С этим решением она поспешила в спальню, думая, что супруг мучается в ожидании ее «приговора», но там было тихо.

– Николай, – позвала Алена.

Никто не отозвался. Она подошла ближе к кровати и уловила спокойное дыхание – муж безмятежно спал.

С этого дня жизнь стала совсем непонятной. Николай часто пропадал у Татьяны, возвращаясь к Алене домой, он вел себя совершенно естественно, словно ничего странного в их семье не происходило. Кроме того, существовал уговор: о Татьяне дома – ни слова.

Алена старалась приладиться к новому семейному положению. Природная жизнерадостность не давала возможности предаваться унынию и печали. Ей было горько, больно, обидно. Но все это было внутри, заперто на маленький ключик, а ключик был надежно спрятан. Никто не заметил перемен в семье Алены и Николая. Для окружающих они оставались счастливой, гармоничной парой.

Сказать, что Татьяна была довольна сложившимся status quo, было бы трудно. Безусловно, она владела ситуацией, Николай принадлежал больше ей, чем жене. Но неустроенность – сегодня здесь – завтра там – все больше раздражали ее.

Как-то гладя постельное белье, Татьяна размышляла о том, что по своему складу она была женщиной домовитой, ей нравилось ухаживать за квартирой, украшать ее, перебирать без конца шкафы и антресоли. Она хорошо готовила, любила угощать. Одинокая жизнь угнетала ее. Пропадала цель жизни.