– Кто это? – изумилась Катя.

– Дочь. – Он осторожно опустил ее на пол. Девочка неуклюже заковыляла к Кате.

– Врожденный вывих бедра, раньше ходить не могла. Теперь-то все в порядке, год лечили в Японии, – пояснил Костровицкий.

– А где ее мать? – спросила девушка, когда, попрощавшись с няней, они стояли в полутемном коридоре в ожидании лифта.

– Сбежала два года назад, не захотела жить в образе «несчастненькой» и возиться с инвалидом. Она тогда не знала, что через год могла бы стать обладательницей кредиток «Американ Экспресс» и «Виза» и иметь все, что душа пожелает. Теперь локти кусает. Только не надо антимоний, у Аньки все есть: няня, гувернантка, медсестра, сколько угодно игрушек… Охота мне возиться с другими бабами, как вы думаете? – осведомился он язвительным тоном. – Если бы вы знали, сколько их было – финтифлюшек, распускавших нюни при виде Аньки, – продолжал Костровицкий свой рассказ, когда лифт плавно спускался вниз. – Только когда они думали, что их никто не видит, брезгливо отталкивали ее, с ужасом глядя на маленького инвалида.

Сквозь самоуверенный облик нового русского, преуспевающего крутого банкира неожиданно проглянул глубоко страдающий за своего ребенка отец. Почему именно она, Катя, была удостоена такой чести – заглянуть в самую глубину частной жизни Андрея Костровицкого? Уже зная ответ, подсказанный женским чутьем, Катя продолжала молчать. Выйдя из подъезда, коротко взглянув на окна дома, Костровицкий стремительно распахнул перед девушкой дверцу машины и резко спросил:

– Ваш адрес?

Переход от мечтательного тона к резко-требовательному произошел мгновенно. Катя назвала улицу и номер дома.

Долгое время они молчали.

– Какой длинный вечер, – удивилась Катя, взглянув на часы на приборной доске машины.

Бесконечно долгий вечер в обществе Андрея Костровицкого. Андрей… Это имя все еще заставляет сжиматься душу в комочек. Где он, ее Робин Гуд? Катя глубоко вздохнула, Андрей уловил этот вздох.

– Я чувствую, что что-то происходит, вы не находите? – через пару минут задумчивым тоном произнес он.

Катя не отозвалась, и Андрей отвернулся к окну. И только когда машина подъехала к дому Кати, он строго взглянул на нее, превратившись окончательно в вице-президента «Экстра-банка», и сухо попрощался.

Ночью она не могла заснуть. «Что-то происходит», – снова и снова приходили ей на ум слова Андрея. Банкир, маленькая девочка-инвалид и ее седовласая няня, кассовые документы, бесконечные вечерние улицы города, искрящиеся хрустальные бокалы, наполненные красным вином, – все запуталось в черный клубок короткого предрассветного сна. А наутро вчерашний вечер показался ей придуманным, нереальным. Словно она посмотрела фильм, оставивший сильное эмоциональное впечатление. Только букет бордовых роз напоминал о том, что все происходило с ней не в кино, а наяву.

– Ну что? – обступили ее с утра девчонки в отделе. – Как ужин с миллионером?

Катя попыталась улыбнуться:

– Ничего особенного. Скупердяй попался. Ужинали чуть ли не в «Макдоналдсе». Все время за телефон хватался, звонил кому-то. В общем, лучше бы и не ходила!

Говорить было больше не о чем, инцидент с «Экстра-банком» был предан забвению. Жизнь снова вошла в накатанную колею.

Однажды дверь в отдел распахнулась, и на пороге показалась улыбающаяся Лена… Необыкновенный серебристый мех струился почти до самого пола, крохотную кожаную сумочку сжимали холеные пальцы с модным французским маникюром, но главное было не это.