— Чего ждешь? — поинтересовалась Рэд. — Особого приглашения?

— Я их один раз пробовал, — Макс усмехнулся, — тогда еще, ну…

— Я поняла. На проклятом газолиновом заводе.

— Фабрике.

— Да какая разница. А мне довелось вот, к Камню, на севере, иногда летом доходят караваны с Портов. Иногда не приходят, но ждут постоянно. Я там провела года два, работала с парнями по морским паскудам. Вот там, Макс, цивилизация, как ни странно.

— Да ну?

— Ну да. Даже кинотеатр был, представляешь? Когда моряки, лет за несколько до меня, смогли восстановить небольшую электростанцию, от реки работавшую. Сделали дело — в гостиничку, там душ горячий, внизу же котельная и бойлерная, оденешься в чистое и вперед, кино смотреть.

— Я только слышал.

— Да понимаю. А еще лавки всякие, только плати — почти что угодно. Вот там этих персиков было много, покупай и ешь — не хочу.

Макс усмехнулся, наблюдая за ней. Рэд, вся такая своенравная, нахальная, крутая, да куча чего еще, порой раскрывалась с интересной стороны. Вот совсем как сейчас…

— Там сурово?

— Там? — Рэд уставилась в стол. — Да…

Она не ответила, но Макс как-то понял все несказанное. И почти представил места, где ей пришлось работать до того, как появилась в Сороке.

Черное, с седыми краешками волн, море, превращающееся в океан, дышащий льдистым морозом. Полярная ночь, когда солнца не видно, а по небу, искрясь и играя цветами радуги, расползается Северное сияние. Вроде бы невысокие, промерзшие до звона при сколах горы Камня, тянущиеся вглубь материка и, совсем неподалеку отсюда, такие же маленькие. Как бы маленькие, на самом деле.

Огромных белых медведей-ушкуев из рассказов нескольких встреченных моряков, чаще всего оказавшихся ненужными именно там, у Камня, где-то брошенных, где-то как-бы честно списанных, время-тоне позволяло проявлять милосердие. Калеки, чаще всего, все же выбирались с побережья, наплевав на привычки и страстно желая выжить там, где не так холодно, безлюдно и неуютно.

Представить себе мишку, в холке с его, Макса, рост, он мог. Не мог представить желтовато-светлый мех, как не пытался. И уж совершенно не представлял — как могут так сильно вырастать морские твари, уходящие на глубину или, наоборот, поднимавшиеся на верх за едой. Те самые, с кем Братство справлялось с огромным трудом, если уж приходилось наниматься.

В Портах, вроде как, чистильщики работали по побережью. Да оно, чаще всего, и правильно. Моряки, рыбаки и остальной просоленный народ со всякими хищными подводными хищниками были приучены справляться сами, без чужой помощи. Платили дорого, жизнями, кровью и кусками себя, но справлялись и…

— Заснул? — Кошкин голос звучал озабоченно.

— Ага. — Рэд, зевнув, сладко потянулась, если судить по шороху. — Вот мы вас сберегли, а?

— У вас персики забродившие, дурында… — Кошка вздохнула. — Ты не почуяла, что ли?

— А я думаю — что нас выключило-то…

— Доцент?

— М?

— Они тут полупьяные.

— Ну, полу ж не в грибы там, или сопли. Проспятся. Нам с тобой все равно еще полдня нужно.

Макс открыл глаза, впился в него глазами:

— Ты нашел какое-то средство?

Доцент поднял очередную пару своих окуляров на лоб, заставив механизм маски щелкнуть, причем, устало.

— Не нашел. Сделали мы. Но нужно еще время. А потом…

--

Глава двадцать вторая: Красная, багровое и алое

Рэд, переставшая даже переживать из-за пьяных персиков, довольно ковырялась в рисе с бараниной.