Другая женщина засмеялась, рассыпая золотые колокольчики.

— Вы пойдете со мной туда, — сказал он, закрыл за собой дверь и запер ее.

- 'Ou douh nawt leek mee. (Я тебе не нравлюсь.)

— Мои чувства к тебе больше не имеют значения. — Он подождал, пока она усядется, потом сел сам. Предмет находился в его столе, в левом верхнем ящике.

Он достал его, несколько секунд повертел в руках и положил на стол. По виду он был похож на чуть сплюснутый овал черного пластика с тремя красными кнопками, замечательный только тем, что чернота была чернотой космоса, гораздо более глубокой, чем способна достичь любая человеческая технология, а кнопки легко могли быть каплями свежей крови.

- 'Ou 'ad dawt vhen Aw coom. (Ты был рад, когда я пришла.)

— Да, конечно. — Залитый солнцем склон горы, куча палой листвы у ствола дерева вернулись, более живые, чем раньше. — Я сунул это в карман. — Он прокашлялся. — Мне совсем не надо было это делать, ведь мои руки были полны тобой.

Она снова засмеялась; ее глаза были любого цвета, в зависимости от падающего освещения и от настроения. Сейчас они стали сверкающе алыми.

Словно глаза белой крысы, подумал новый Президент. Могла ли она быть домашним зверьком в том месте, откуда прибыла? Лабораторным животным?

— Я никогда не говорил тебе об этом, — сказал он вслух. — Я собираюсь сделать это сегодня, потому что обязан тебе. Но ты не желаешь слушать…

Она улыбнулась, и ее безукоризненные зубы казались одновременно и более белыми и более острыми, чем зубы любой другой женщины.

— …или посидеть смирно. Тебе не надо слушать, если ты этого не хочешь. Если ты хочешь встать и походить, это прекрасно. Но я собираюсь это сказать.

— Aw siht awn 'ou lahp? Aw siht vher steal. Naw mahter 'ow meany vhertds, Aw lesson. (Посидеть у тебя на коленях? Буду сидеть очень тихо. Все равно сколько, я буду учиться.)

— Нет.

— Naw vahn vahtches. (Тогда посмотрю.) — Она явно забавлялась.

Он покачал головой.

— Мне пришлось тяжело работать. Не только после инаугурации, но гораздо больше года до этого. Работать по двенадцать-тринадцать часов каждый день без выходных. Пришла весна и мы с женой вернулись сюда; я намеревался взять три дня отпуска — длинный уик-энд. Какие-то подонки в Спокане снова начали погромы, и мои три дня превратились в восемнадцать часов. Я возвратился в Вашингтон, снова к работе.

— Aw douh nawt vhork. Aw douh nawt naw ahbawt dhees. (Я не работаю. Я сейчас ничего не делаю.)

Она встала грациозней, чем любая танцовщица, казалось, что она всплыла со стула.

— Пришла осень. Сезон футбола. Я потерял двенадцать фунтов и вопил на всех. Моей жене пришлось остаться в Вашингтоне, но я очистил рабочий стол и вернулся сюда. Хотел пить пиво и смотреть футбол. Но больше всего хотел просто отоспаться.

Она, словно ребенок, потыкала огонь в камине, вознагражденная облаком искр.

— Я был здесь полтора дня, когда позвонил генерал Мартенс. Прежде никогда не случалось настоящих крушений. Вся болтовня о Рокуэлле была чепухой, но на сей раз случилось настоящее крушение или что-то, что выглядело настоящим крушением, и у них был в руках артефакт, который еще работал. Мне следовало держать проклятый рот на замке, но я приказал доставить его сюда. Я хотел взглянуть на него.

— Dhees dhing 'ou shaw mee? Eet dhaws nawt eent'res mee. (Та штука, что ты мне показывал? Она меня не интересует.)

— Существуют другие вселенные. — Новый Президент заговорил тише. — Все астрофизики утверждают это. Изменитель имеет к ним доступ.