— Хы-ы-ы… Уму непостижимо. Но зачем?

— Хотел рассказать ему кое-что… Люди племени Лиса, да и другие местные, приносили Хозяину жертвы. Сжигали на костре мясо и овощи. Мне казалось это странным, а люди — глупыми. У меня не так развито абстрактное мышление, а воображения нет вовсе, я видел только то, что видел. Как горит еда. Я не подвергал сомнению необходимость угощать Хозяина — я не понимал, какой Хозяину прок от сгоревшей впустую еды. Меня, конечно же, никто не слушал. И я искал Хозяина, чтобы рассказать ему о глупости людей. Чтобы он их вразумил и они перестали жечь еду впустую, ни ему, ни себе. Я все тут излазил, отыскал каждую пещеру — но увы, ни одна из них не была входом в жилище Хозяина.

— Подумать только, — покачала головой Войс, вынимая из углей разогретые консервы, — ты на полном серьезе верил в Хозяина, в загробную жизнь, все такое?

Я усмехнулся.

— Верил? Некорректный термин. Я просто не подвергал сомнению то, что мне говорили, даже если не понимал абстрактного вымысла. Я — сугубо рациональное существо. Насколько у вас лучше воображение — настолько у меня сильнее рационализм. Если Лис рассказывает мне о Хозяине — ну, значит, он знает, о чем говорит. Он мой друг, соплеменник — у него нет резона обманывать меня. Я жил в его хижине и спал с его дочерью. Зачем бы Лис обманывал того, к кому относился как к сыну? Логично, правда?

— Поразительный парадокс, — заметила Войс. — Самый рациональный тип на планете, не верящий ни во что, что нельзя увидеть, и не обладающий воображением, оказывается в плену религиозных верований… Никогда бы не подумала, что такое возможно.

— Понимаешь… В том племени ложь была редкостью. Люди не обманывали своих соплеменников. Они все были друг другу родня, и взаимоотношения были соответствующими… У меня не было причин не верить. Есть еще кое-что, чего у меня нет. Критическое мышление. Я кажусь тебе и другим хитрым, ушлым, проницательным. Да, меня практически невозможно обмануть… Только причина моих хитрости и проницательности проста: громадный жизненный опыт. После того, как я становлюсь жертвой хитрости или обмана, меня уже не получится обмануть повторно тем же способом. Но если ты изобретешь некий принципиально новый обман — я с большой вероятностью попадусь. Увы. Это теперь я понимаю, что когда-то моя бабушка съела адекватную обезьянку, а потомки неадекватной склонны изобретать себе невидимых друзей, которые на самом деле не существуют. Я видел, как рождаются религии, даже невольно поучаствовал в рождении одной из них. Но тогда, в начале медного века, я этого не понимал. А поскольку окружающие меня люди не лгали, а озвучивали свои искренние убеждения — у меня не было шанса заподозрить, что Каменного Хозяина не существует.

Мы подкрепились тушенкой, потом Войс спросила:

— Ты расскажешь мне эту историю? Про Лиса?

Я зевнул.

— Почему же нет?.. В общем, это был такой момент, который можно назвать границей между первобытностью и началом цивилизации… Тут, в этих местах. То время я помню как довольно спокойное и благополучное. Тогда уже принцип мирного сотрудничества преобладал над враждой, а концепции больших войн еще не появились… Нас — стригоев — тут обитало где-то штуки четыре, и был некий наш вклад в мир между здешними племенами… Потому что ранее мы съели самых агрессивных, чтобы они не стравливали наши стада друг с дружкой. Время, когда я уже практически перестал охотиться на людей. Денег еще не было, но уже была меновая торговля, а кроме того, появились и распространились принципы гостеприимства. Я мог легко и бескровно получить мяса даже у соседних племен в обмен на «долг». Теперь это называется «в кредит», за который я расплачивался услугами. Меня часто просили выследить надоедливого хищника, найти потерявшийся скот и так далее… На охоте помочь, весть доставить… В общем, тогда жизнь была, по сегодняшним меркам, не сахар, но тогдашний я оценивал те условия как райские по сравнению с предыдущими тысячелетиями.