Король Казмир слегка усмехнулся: "Бейлиф, сократите меру наказания до шести ударов и позвольте этой неотесанной деревенщине возобновить выполнение его обязанностей в конюшне. Такова его награда".

"Пошли, дурачина! — бейлиф взял Пом-Пома под локоть. — Давай, давай! Пошевеливайся!"

Мэдук с ужасом смотрела на Казмира: "Но вы же позволили мне сделать то, что я сделала! Вы сказали, чтобы я взяла с собой эскорт — и я всегда раньше ездила с ним!"

Король Казмир ударил по столу кулаком: "Довольно! Ты должна понимать смысл сказанного, а не придавать словам желаемое значение. Ты попыталась меня надуть и сама во всем виновата".

Глядя Казмиру в глаза, Мэдук поняла смысл его слов; новое понимание заставило ее зажмуриться. Но она заставила себя открыть глаза и спокойно смотреть вперед, несмотря на то, что теперь ненавидела Казмира всеми фибрами души.

Казмир продолжал: "Значит, ты узнала, кто твой отец. Как его зовут?"

"Мой отец — некий сэр Пеллинор из Аквитании, ваше величество".

"Сэр Пеллинор? — Казмир задумался. — Где-то я слышал это имя — кажется, давным-давно". Он повернулся к главному сенешалю: "Приведите герольда, Спаргоя".

Старший герольд Спаргой явился: "Что будет угодно вашему величеству?"

"Кто такой сэр Пеллинор из Аквитании? Где находятся его владения, какие у него связи?"

"Сэр Пеллинор, ваше величество? Это какая-то шутка".

"Что вы имеете в виду?"

"Сэр Пеллинор — мифический персонаж! Он существует лишь в романтических легендах Аквитании, согласно которым он совершает чудесные подвиги, соблазняет прекрасных дев и отправляется в полные приключений экспедиции в далекие края. На самом деле сэр Пеллинор не существует".

Король Казмир взглянул на Мэдук: "Так-так. Что ты теперь скажешь?"

"Ничего, — ответила Мэдук. — Мне можно идти?"

"Иди".

Волоча ноги, Мэдук отправилась в свои прежние апартаменты. Она задержалась в дверном проеме, глядя на предметы и вещи, когда-то вызывавшие у нее привязанность. Теперь помещения, раньше казавшиеся удобными и просторными, словно сжались, превратившись в тесные комнатушки с низкими потолками. Мэдук позвала горничную и приказала ей приготовить горячую ванну. Пользуясь мягким желтым мылом, привезенным из Андалузии, она хорошенько вымылась, после чего прополоскала золотисто-медные кудри водой, надушенной лавандой. Просматривая гардероб, она обнаружила, что старые платья уже едва на нее налезают. "Странно! — подумала Мэдук. — Как быстро бежит время!" Она изучила свои ноги — они все еще были тонкими и проворными, но — или это была игра воображения? — выглядели не совсем такими, какими она их помнила. Кроме того, ее груди стали заметными — если это кого-нибудь интересовало.

Мэдук обреченно вздохнула. Перемены происходили скорее, чем ей хотелось. Наконец она нашла наряд, все еще вполне ей подходивший: свободную юбку из светло-голубой домотканой пряжи и белую блузу, расшитую голубыми цветами. Она причесалась и повязала волосы голубой лентой, после чего уселась в кресло и стала смотреть в окно.

Ей было о чем подумать: по существу, в голове у нее теснилось такое множество мыслей, что они перескакивали одна через другую, возникая и пропадая, но никак не задерживаясь, чтобы полностью оформиться. Мэдук думала о сэре Пеллиноре, о фее Твиск, о короле Казмире в черной мантии и о бедном сэре Пом-Поме с убитым лицом. Последнюю мысль она прогнала, опасаясь, что ей станет плохо. Если удары плетью должен был наносить Зерлинг, он, конечно, не станет очень стараться, и сэр Пом-Пом вернется в конюшню с не слишком поврежденной спиной…

Мысли вертелись вихрем вокруг ее сознания, подобно ночным бабочкам, привлеченным пламенем.