|
Мальчишки выскочили из вертолета, умчались зачем-то в дом, выскочили из него один с ломиком, другой с топором. Который с топором, подбежал к трем медведям, зафыркал им что-то свое. Медведи отвечали пацану, а Зверомузыка обнаружил в друг что-то очень знакомое в этом приехавшем на медведе мальчишке, дружески беседующем со зверьми. Это же как будто… Да никакие не «как будто», это же его тезка, убегший в лес малолетний пидор Яшка! Найти тогда не удалось пацанов, приготовленных на смену Инессе, два года не было от них ни слуху ни духу, и вот пожалуйста!
— Яшка! Никакой реакции на окрик. — Яшка! Кому говорю! И злой, тяжелый взгляд уперся в глаза Зверомузыки. — Ты, говно… Я тебе тоже скажу: хочешь, в жопу тебе заделаю, скот? А не хочешь, заткни глотку, прикройся, не мешай с умными людьми разговаривать… Яшка опять заворчал, зафыркал. Девушка-«медведица» глянула на Зверомузыку и засмеялась. Парни помчались к вертолету, там все сразу заходило ходуном: мальчишки крушили все подряд, особенно аппаратуру. Зверомузыка заорал, — что они делают, это же связь со всем миром! Он же привезет им тонну меда! Этот вертолет черт-те его знает сколько стоит! Зверомузыка орал, но никто не слушал: звери беседовали между собой, девушка им помогала, вертолет сотрясался от ударов, оттуда доносились звон и скрежет. А потом девушка задала вопрос, который меньше всего мог ожидать Зверомузыка: — Ты помнишь медведицу и двух медвежат? Вы их убили три года тому назад, еще когда строили этот дом? — Помню… Меня просил большой начальник, я никак не мог ему отказать… И за эту медведицу я тоже дам тонну меда! — заторопился Яков Николаевич в конце. — Тонна — это вес трех медведей… Ты им переведи, переведи: я дам меда столько, сколько весят все три самых больших медведя! Девушка фыркнула в сторону Зверомузыки, зафыркала в другой тональности: переводила. И переводила речь медведей: — Не нужен им твой мед. А про медведицу и медвежат он спрашивает, — с этими словами девушка ткнула в грудь одного из медведей, с поврежденной задней левой лапой, — он спрашивает потому, что это были его жена и дети. И еще один вопрос услышал Яша Зверомузыка, которого ожидать никак не мог: — Это существо рядом с тобой, оно самец или самка? — Это пидор… Девушка засмеялась. — Ну, я пойму… А этим как объяснить? — Ну… Самец такой, который самка. Девушка зашлась от смеха, стала переводить. — Они спрашивают: это такой самец, который захотел стать самкой? — Можно и так… — А дети у тебя есть? — Ну какие же дети у вора… — Он говорит, — девушка опять ткнула пальцем в хромого медведя, живую сидящую глыбу, — что сейчас будет тебя есть. — Ты ему переведи! — вскинулся пахан, и тут же откинулся на спину от острой боли в ногах. Что характерно, Зверомузыка ни на секунду не усомнился, что его сейчас будут есть. — Переведи, сколько я всего дам! Я знаешь, что могу?! Я все могу! Все, что захочешь! — Да ничего ты не можешь, уже все. Девушка сказала это даже с некоторой скукой, пошла к вертолету. — Яшка, что там интересного?! — завопила на ходу девица, но ясно было, — это она другому Яшке. И Зверомузыка остался один на один с тремя огромными медведями. Звери смотрели на него не так как раньше, уже без всякого интереса. Только у одного, хромого, интерес на морде очень даже был, но совсем другой читался там интерес, чем хотелось бы Якову Николаичу. И ничего хорошего ему это выражение не сулило. |
