Но вот выпустят они вас только в том случае, если мы все, от имени всех людей, заключим с ними договор, согласимся на их условия совместной жизни. А нужно им — чтобы мы перестали охотиться на Народ… Тогда и они перестанут людей жрать, вот ведь как.

Кольша даже подавился, пытаясь прожевать хлеб побыстрее. Но первым успел высказать Володька:

— А мы разве полномочны решать за всех людей? Мы даже за всю деревню решать ничего не полномочны.

— А за охотников мы решать можем, верно? Можем мы решить, что не будем убивать говорящих медведей? Это, пожалуй, и нам самим выгоднее, ведь Константина и Саши больше нет.

— Убили?!

— Помните, медведь вышел к своим же следам и на вас сзади напал, ранил Донова?

— Конечно, помним.

— Этот медведь погиб, чтобы дать уйти молодому. Этот молодой медведь и заманил вас на остров. А ночью пришел с другими медведями, и они убили Сашу и Константина. Константина лично убил сын того самого медведя.

Маралов помолчал, дал мужикам время подумать.

— Видите, мужики — это уже не охота, это война. Нужна она вам?

— Дикий вопрос, Дмитрий Сергеевич. Только как ее кончать, и как отличить разных медведей, говорящего от неговорящего?

— Кончить войну просто: поручиться, что люди не будут убивать Говорящих, и что мы им дадим картошку, научим ее сажать. И все, мир. А вот как различить… с этим сложнее — Говорящий народ уверен, что его сразу можно различить, это всем видно.

— Мне вовсе не видно.

— Мне тоже…

— Сказать по правде, и мне не всегда видно. Придется, как я понимаю, прекратить охоту на медведя. Потянем?

— Мы-то потянем, а вот как убедить весь народ?

Еще с полчаса говорили они, сидя на песке, как и кого убеждать: кому показать говорящего медведя, с кем поговорить, а кого попросту напугать. Но эта часть разговора вряд ли интересна кому-нибудь, кроме их односельчан.

— Ладно, хватит ходить вокруг да около, — поднялся, наконец, с песка Маралов, — беремся мы выполнить договор?

— За Малую Речку — пожалуй… Но за всех остальных не поручимся.

— Тогда я попробую объяснить это Народу. А пока пошли искать Акимыча.

Акимыч, к удивлению охотников, мирно почивал между стеблей тальника, и даже не удивился подошедшим. Володька с Кольшей были готовы ко многому, но вот чего не ждали, того не ждали.

— Ну, куда вы это меня засунули? Все тело болит, я ж не молоденький, — осуждающе качая головой, пожаловался-осудил Акимыч, — что же это вы придумали такое?

— Акимыч… Ты сам убежал.

— От кого убежал?!

— Да от нас же…

— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! — радовался Акимыч. — Ладно, не хотите, не говорите, сами «расколетесь» потом.

И шагнул вперед, к подошедшим, протянул руку:

— Приветствую вас, Дмитрий Сергеевич! Приветствую, молодой человек! Вот вас нам как раз сильно не хватает, будем вместе лес очищать.

Это был прежний Акимыч, совсем такой же, какой был раньше. И как ни вглядывались в него Володька с Кольшей, никаких признаков безумия не было на его осунувшемся, покрытом седой щетиной лице, в маленьких умных глазах.

— Очищать лес не придется, Василий Акимович. Ты где находишься, не забыл?

— Ха-ха-ха-ха! Хи-хи-хи-хи!!!

— Что ты три дня сидел на острове, голодал, этого тебе мало? И заодно — вот, держи!

— Спасибо… — Акимыч врезал зубы в бутерброд, — что проголодался — твоя правда.