Данилов опять подремал, но скорее всего, совсем недолго, потому что когда он очнулся, Шарообразное существо попросило его продолжать.

— Получается, что мораль, запреты, твердые порядки порождены законами космоса, — подвел итог Данилов итог разговора, — сам космос, само Солнце требуют соблюдения моральных норм и вознаграждают тех, кто им следует.

Данилов даже сам испугался такого язычества, но Шарообразное существо знай мигало своими глазками, одобряло, и Данилов продолжал, повысив голос, как мог:

— К тому же ведь чем сложнее живое существо, тем больше космической энергии пошло на его создание и на его воспитание. Когда убивают такое существо, пропадает и вся энергия, потраченная на него. Когда убивают и жрут человека, расточается особенно много энергии. Угодно ли Космосу, Солнцу, исчезновение существа, на которое ушло столько энергии? Выгодно ли это? Нет, конечно.

Всякая мораль поддерживает не просто закон жизни одного стада людей. Она поддерживает законы жизни Космоса, и потому всякий, нарушающий эти нормы, нарушает и космические нормы, идет против Космоса и против Солнца.

Тут Данилов заметил, что чуть ли не все глаза Шарообразного существа одобрительно мигают, поддерживая то, что он сказал, а в дверях стоит, полуоткрывши рот, Гриша и слушает. Данилов не знал, сколько времени он уже не ведет интимную беседу с Шарообразным существом, а вещает прямо на Гришу, и продолжал говорить уже ему.

— Пойти против одного стада людей — не проблема. Даже если это твое собственное стадо — не такая уж великая проблема. Но сожрать человека — это поступок, направленный против Космоса и против Солнца. Это нарушение правил, установленных не людьми, а самой Вселенной.

Вот этого люди и боятся, а вовсе не милиции или осуждения других… Если ты плюнул в Мироздание — ему ведь ничего не будет, а вот как быть, если Мироздание плюнет в тебя? Люди легко нарушают все законы, придуманные другими людьми, но боятся нарушить законы, по которым живет Вселенная.

А все рассуждения о свободе… Все это прекрасно, — и личная свобода, и права личности, и политические свободы, записанные в законах… Но прекрасно только до тех пор, пока не нарушает законов Вселенной. Как только свобода любого человека нарушает эти вселенские законы — это уже не свобода, а безумие. И человек, и животное имеют право не считать для себя обязательным закон всемирного тяготения, но пусть они прыгнут с обрыва в пропасть, чтобы полететь, как птицы! Это свобода самоубийц… Самоубийца тоже свободнее того, кто хочет жить.

К этому времени Шарообразное существо так быстро заморгало всеми своими глазами, что у капитана Данилова стала кружиться голова. Данилов вообще страшно устал и незаметно уснул.

Но Гриша, что характерно, весь день ходил задумавшись, и в этот вечер не начинал долгих разговоров с Даниловым. Он только кидал на Данилова частые пытливые взгляды, словно хотел понять что-то без слов.

Глава 32. Горное озеро

В этот день Гриша долго размышлял — что же ему делать с Даниловым? Может быть, попросту сожрать? Но это будет примитивно, и это будет нарушением задуманного. Тогда, в распадке между сопками, сохраняя Данилову жизнь, Гриша как думал? Или сделает он себе друга, спутника, на худой случай — раба. Сделать себе друга из Данилова не получалось, и Гриша пережил это куда мучительнее, чем ему самому об этом думалось. Выходило, люди ему, Грише, все-таки нужнее, чем он думал. Получалось, он зависим от них, от их отношения к себе. Все один и один… Двадцать лет, почти половину всей прожитой жизни. Он хотел бы подружиться с капитаном, ввести его в свободную жизнь. Тот не хотел, держался за свою несвободу и очень мешал этим Грише.