Двушка Фатимы находится на самой окраине Низины. Мягким силовым приемом она вытаскивает из кровати своего сына, и тот хватается за коньки. Кроме них в автобусе никого, они молча сидят на своих местах – Амат научился транспортировать свое тело на автопилоте, не включая сознание. В такие минуты Фатима ласково зовет его мумией. Они приходят в ледовый дворец, и Фатима надевает форму уборщицы, а Амат отправляется искать вахтера. Но первым делом он помогает матери убрать мусор с трибун, пока та не прогоняет его. Парень беспокоится за ее спину, а мать переживает, что мальчика увидят с ней вместе и будут дразнить. Сколько Амат себя помнил, они с матерью были одни-одинешеньки в целом мире. Еще малышом он собирал на этих самых трибунах пустые банки из-под газировки в конце месяца; иногда он по-прежнему это делает.

Каждое утро он помогает вахтеру – отпирает двери, проверяет лампы дневного света, собирает шайбы, запускает ледовый комбайн – словом, готовит площадку к началу рабочего дня. Сначала, в самое неудобное время, приходят конькобежцы. Затем все хоккеисты, один за другим, в порядке убывания ранга: самое удобное время предназначено юниорам и основной, взрослой команде. Юниоры стали такими крутыми, что занимают в иерархии почти верхнее место.

Амат пока туда не попал, ему только пятнадцать, но может, попадет в следующем сезоне. Если сделает все, как надо. Настанет день, когда он заберет отсюда мать, он это точно знает; он перестанет постоянно складывать и вычитать в уме доходы и расходы. Есть четкая разница между детьми, живущими в семьях, где деньги могут закончиться и где деньги не кончаются никогда. Кроме того, немаловажно, в каком возрасте ты это понимаешь.

Амат знает, что выбор у него ограничен, поэтому план его простой: попасть в команду юниоров, оттуда в молодежку, а потом в команду профи. Как только на его счете окажется первая в жизни зарплата, он отберет у матери тележку с уборочным инвентарем, и больше она ее не увидит. Ее натруженные руки будут отдыхать, а больная спина – нежиться по утрам в кровати. Ему не нужно новое барахло. Он всего лишь хочет однажды вечером лечь в постель, не думая про гроши.

Когда все дела были закончены, вахтер похлопал Амата по плечу и протянул ему коньки. Амат зашнуровал их, взял клюшку и выехал на пустую площадку. В его обязанности входит помогать вахтеру, если надо поднять что-то тяжелое, а также открывать тугие дверцы бортика, которые не по силам старику из-за ревматизма. После этого Амат полирует лед и получает площадку в свое распоряжение на целый час, пока не придут конькобежцы. И это лучшие шестьдесят минут каждого его дня.

Он надел наушники, поставил звук на полную громкость и полетел со всех ног в другой конец площадки – так что шлем ударился о борт. Затем на полной скорости помчался обратно. И так снова и снова.

Сначала он ничего не отвечал. Но однажды вечером все-таки высказался: «Да знаю я, Мира, что это всего лишь игра. Все я понимаю. Но мы живем в лесу. У нас ни туризма, ни шахты, ни высоких технологий. Один мрак, холод да безработица. Если в этом городе хоть что-то начнут принимать близко к сердцу, значит, дело пошло на лад. Я понимаю, милая, что это не твой город, но ты посмотри вокруг: рабочих мест все меньше, коммуна затягивает пояс все туже. Мы народ суровый, настоящие медведи, но нам надавали столько пощечин. Этому городу необходимо в чем-нибудь победить. Нам надо один раз почувствовать, что мы хоть в чем-то лучшие. Я понимаю, это только игра. Но только не только… И не всегда».

Мира крепко поцеловала его в лоб, прижалась и, улыбнувшись, нежно прошептала ему на ухо: «Идиот!» Так и есть, он и без нее это знает.

У Маи это вызывало то смех, то вздохи. Лишь в пятнадцать лет человеку может так нестерпимо хотеться сбежать из дома.