|
Просто он сейчас был сразу в нескольких местах: у вдовы на улице Клиши, в магазинчике на улице Дуэ, на скамейке около церкви Святой Троицы и еще в Ницце, где ясно видел девчонку, препирающуюся с хозяйкой рыбной лавки. Все было перемешано, расплывчато, неясно, но в конце концов из всего этого что-то должно было сложиться. Среди этих образов был один, от которого он не мог избавиться, - нагое тело под яркой электрической лампой, а рядом доктор Поль в белом халате, натягивающий резиновые перчатки. - Анисовую, - машинально ответил Мегрэ. Поль сказал ему, и это хорошо запомнилось, что девушка упала на колени. Чуть раньше зашла в "Ромео" на улице Комартэн, таксист запомнил ее бедное платье, бармен видел, как она пробиралась между танцующими, разговаривала с метрдотелем, потом с невестой. Затем вышла под дождь и пошла куда глаза глядят. Ее видели на площади Сен-Огю-стен, потом она мелькнула на углу бульвара Осман и Сен-Оноре... О чем думала она в это время? Куда шла? Почти без денег. Старуха Кремье выгнала ее из дома. Она не могла уйти далеко. Там, куда она пришла, ее ударили, она упала на колени и неизвестный обрушил на ее голову что-то тяжелое. Все это случилось около двух часов ночи. Что она делала между двенадцатью и двумя? Потом убийца положил тело в середине площади Вэнтимиль. - Странная девушка, - пробормотал Мегрэ. - Слушаю, - произнес официант. - Ничего. Который час? Завтракать комиссар поехал домой. - Кстати, о том, чем ты интересовался вчера вечером, - начала мадам Мегрэ, как только они сели за стол. - Я думала об этом целое утро. Есть еще один повод, по которому девушка надевает вечернее платье. Комиссар не церемонился с женой, как с Лоньоном, и, прервав ее, рассеянно бросил: - Знаю. Свадьба. Мадам Мегрэ обиженно не открывала рта до конца завтрака. ГЛАВА ПЯТАЯ, о даме, которая зарабатывает себе на жизнь игрой в рулетку, о старой деве, которая хочет рассказать все до конца, и о девчонке, которая прячется под кроватью Два, а может, и три раза в течение этого дня Мегрэ поднимал голову от бумаг и смотрел на небо. Он разглядывал его безукоризненную голубизну, золотистые островки облаков и крыши домов, блестящие на солнце. Комиссар со вздохом откладывал работу, вставал и открывал окно. И каждый раз, едва он успевал сесть, чтобы насладиться весенним воздухом, который придавал дыму от трубки особенно приятный вкус, бумаги начинали шевелиться, падать и в конце концов с шелестом разлетались по углам. Высоко, наверху, облака из белых и золотистых постепенно становились сине-серыми, и по подоконнику вдруг забарабанил косой дождь. Люди на мосту Сен-Мишель неожиданно припустили быстрее, совсем как в немых фильмах, а женщины придерживали руками подолы. Потом дождь сменился градом. Градины подскакивали, как шарики для пинг-понга. Когда комиссар закрыл окно, то нашел несколько штук на середине кабинета. Наверное, Лоньон сейчас прочесывал город, не выспавшийся, но упорный, припав к асфальту, как гончая, взявшая след среди толпы прохожих. Не исключено. Скорее всего, так оно и было. Он не звонил. Никогда не брал с собой зонта. Не относился к числу людей, бегущих в подворотню, чтобы переждать там ливень. Наоборот, промокнув, он чувствовал какое-то своеобразное удовольствие - жертва всеобщей несправедливости и собственной обязательности. Жанвье вернулся около трех. Он едва держался на ногах. |
