— Странный ты мальчик, — сказал он. — Будем завтракать, или спать ляжешь?

— Я бы лучше почитал чего-нибудь. Дайте какую-нибудь книжку. С картинками.

Директор открыл шкаф, вытащил с полки объемистый том.

— Сервантес, «Дон-Кихот». Подойдет?

— А интересно?

— Спрашиваешь! А пока снимай брюки. И рубашку.

— Зачем?

— Надо все это барахло замочить и постирать.

— Нет, нет. Я сам. Потом. Я новые куплю.

— У тебя что же, есть деньги?

— Немного. — Гера решительно взял книгу и уселся в кресло-качалку. — Вы не обращайте на меня внимания.

— Да, все-таки ты странный мальчик, — вынес свой вердикт Филипп Матвеевич, прежде чем уйти на кухню. — Еда в холодильнике, захочешь есть — сам найдешь.

Когда он снова вернулся в комнату, Гера уже спал, свернувшись калачиком в кресле-качалке. Сервантес валялся на полу, раскрытый на литографии Рыцаря Печального Образа. Директор поднял свою любимую книгу, положил ее на стол. Затем принес плед и укрыл им мальчика. Некоторое время он молча стоял над ним, всматриваясь в его лицо. Во сне Гера шевелил губами, словно пытался что-то сказать, но не мог выговорить. «Он красив, — подумал Филипп Матвеевич. — И это станет его бедой на всю жизнь. Лучше бы он был уродом». Коснувшись пальцами его лба, директор почувствовал холод. Мальчик что-то пробормотал, какое-то слово, не то «люблю», не то — «убью»… Директор резко повернулся и вышел из комнаты.

За столом во время завтрака царило неловкое молчание: и отец, и дочь старались не смотреть друг на друга. Карина же, наоборот, буквально жгла их обоих взглядом. Она впервые чувствовала себя какой-то лишней, словно, выполнив наконец свою главную роль, осталась не у дел. И теперь она не знала, что предпринять дальше. Владислав, допив чай, засобирался на работу.

— Позвони Клеточкину, — сказал он, будто угадав ее мысли. — Если что-то стоящее — не отказывайся. Приду вовремя.

— Я так и собиралась сделать, — ответила Карина, подставив для поцелуя щеку.

Поглядев на дочь и слабо улыбнувшись, Владислав вышел из квартиры. Карина стала убирать со стола посуду.

— Я тоже пойду, опаздываю, — сказала Галя. Она думала, что именно сейчас мать начнет читать нотации, но та лишь как-то спокойно, даже равнодушно пожала плечами. Ночь вымела из сознания все страхи и волнения. Действительно, пришла пора подумать и о себе, годы уходят, а она не обязана всю жизнь быть привязанной к мужу и дочери.

— Иди, — ответила Карина, не оборачиваясь. И добавила: — Когда вернешься, возможно, меня не будет дома. Ты знаешь, как разогреть обед.

— Конечно, — кивнула Галя, не вникая в слова матери.

Она была поглощена своими мыслями. Утром, встав с кровати и открыв окно, чтобы сделать зарядку при свежем воздухе, Галя увидела перевязанный бечевкой пакет, лежащий на подоконнике. Почему-то она сразу подумала, что это сюрприз от Геры. И некоторое время гадала, каким образом он попал сюда. Потом распутала бечевку и развернула пакет. Она ожидала обнаружить внутри коробку конфет или книгу. Но там лежала видеокассета без названия. Повертев ее в руках, Галя включила магнитофон, приглушив звук, чтобы в комнату не вошли родители. О зарядке она забыла, усевшись на краешек стула. Титров не было. Гнусавый голос за кадром произнес: «Учебное пособие для начинающих лесбиянок». Появились две-молодые красивые девушки, стали целоваться и попутно раздевать друг друга. Галя давно знала, откуда берутся дети и какие сексуальные извращения существуют, но тут она воочию видела перед собой столь откровенные сцены, что щеки ее начали густо краснеть.