— …как ни прискорбно осознавать, но ты и я — все, что осталось от некогда великого рода… последние искры жизни. Ты слышала, что сказала королева?

Каждое слово.

— Им всем мало просто убить. Им надо унизить. Втоптать в грязь.

Кэри не смела отвести взгляд.

— Но мы этого не допустим, правда? — леди Эдганг провела ладонью по волосам Кэри. — Ты — бастард. Выродок. Однако ты нашей крови. Неужели не слышишь ее голос?

Кэри попыталась отвернуться, но ей не позволили.

— Кэри, — леди Эдганг никогда еще не обращалась к ней по имени, и не касалась с такой непритворной нежностью. — Я знаю, что мой мальчик хорошо к тебе относился. Порой он бывал груб, но все мужчины грубы. И тот, кого назначили твоим мужем, много хуже Сверра. Если ты думаешь, что он станет тебя защищать — ошибаешься. Не станет. Он возьмет тебя в свою постель. И возможно, назовет женой, но… ты же слышала, ему нужна другая женщина.

Горько.

Всегда горько, но сегодня горечь почти невыносима.

— Посмотри на меня, Кэри.

Не подчиниться?

Леди Эдганг не потерпит неуважения.

Уйти?

Кэри некуда идти.

— Король отдает вместе с тобой земли нашего рода и право заложить камень нового дома. На осколках старого, нашего с тобой дома, Кэри. И ты — лишь способ придать этой затее видимость законности.

Холодная ладонь погладила шею. И леди Эдганг отстранилась. Развернувшись — черные юбки скользнули по ногам Кэри — она подошла к туалетному столику. Пальцы пробежались по крышке шкатулки, которую леди Эдганг привезла с собой.

— Вы…

— Говорю правду, девочка. Сама по себе ты — ничто. И так и останешься ничем. А когда надоешь своему мужу, он от тебя избавится. И никто, Кэри, никто не встанет на твою защиту.

Раздался щелчок, и крышка откинулась.

— Поверь, я знаю, о чем говорю, — леди Эдганг вытащила прозрачный флакон с узкой горловиной. — Этот мир принадлежит мужчинам. Как бы ты ни хотела обратного…

Она повернулась к Кэри.

— А все, что остается женщинам — это месть.

…и терпение, которое есть главное добродетель женщины. Кэри помнит. Но с каждым днем терпеть становится все сложнее.

Следом за флаконом из шкатулки появился узкий стилет.

— Ты боишься. Правильно, Кэри, бойся. Смерть страшит, но… смерть бывает разной. Тебе выбирать.

Она протянула руки.

— Вот яд. Вот сталь.

Кэри отшатнулась и, наклонившись, подобрала кружевной комок.

— Ты пойдешь к нему, — в глазах леди Эдганг жило безумие. — И отомстишь за нас… наш род… нашего мальчика… или останешься здесь и умрешь вместе со мной.

— Я…

— Одевайся, — мягко произнесла леди Эдганг, поднимая флакон к газовому рожку. И свет, преломленный в стеклянных гранях, полыхнул алым. — И поспеши. Постарайся быть послушной девочкой. Мужчины это любят.

Перечить Кэри не посмела.

И вот теперь, сидя в чужой кровати, она считала удары собственного сердца и отчаянно прикрывала подушкой стилет. Она знала, что не сумеет ударить, но не находила в себе сил расстаться с оружием.

А дождь за окном оплакивал Кэри.

Сегодня она не сможет убить, и тогда завтра убьют ее. Леди Эдганг всегда умела держать слово.

Как быть? Кэри не знала. Сидела. Ждала. И дождалась. Вот за дверью раздались быстрые шаги и Кэри сжалась.

Еще мгновенье… Дверь открылась беззвучно, и длинная тень легла на ковер.

Кэри закусила губу, приказав себе не плакать.

Тень приблизилась. И замерла.

А Кэри нашла в себе силы поднять взгляд.