Она позволила ему подвести себя к скамье и села.

– О нет, вполне правильно.

– Но ведь это его долг по отношению к вам. Я уверен, что он с радостью поможет.

– Я не стану просить у него денег.

– Подумайте о нашем будущем, Мелисанда.

– У нас нет общего будущего.

– Я так не считаю. Я вас люблю, и вы меня любите. Давайте встретимся завтра в парке. На том же месте и в то же время. Я уверен, что, когда вы успокоитесь и все обдумаете, поймете, что я прав.

– Никогда этого не будет. И я не собираюсь завтра с вами встречаться.

– Мелисанда, прошу, будьте благоразумны.

– Я достаточно благоразумна, и мой разум велит мне вас презирать.

– Но ведь мы собираемся пожениться. Мы не богаты, а я наделал глупостей. У вас же богатый отец…

– Вам придется улаживать свои дела без помощи моего богатого отца.

– Пожалуйста, Мелисанда…

– Я не позволю вам просить у него денег. Последовало краткое молчание, после чего он медленно проговорил:

– Я ведь могу обойтись и без вашего согласия.

Она с удивлением обернулась к нему:

– Вы думаете, что он отдаст мое приданое человеку, за которого я и не собираюсь выходить замуж?

– Нет. Но охотно заплатит сумму, эквивалентную вашему приданому, человеку, который знает, что у него есть незаконнорожденная дочь.

Мелисанда побледнела и поднялась. Она хотела сразу же уйти, но у нее дрожали ноги, и она не могла двинуться с места.

– Вы… вы этого не сделаете!

– Конечно же, Мелисанда, конечно сделаю. – Рендал стоял рядом, крепко держа ее за руку.

– Но это же… это же шантаж!

Мелисанда хотела отбросить его руку и бежать прочь, с тем, чтобы никогда больше его не видеть, но он крепко ее держал.

Она подумала о том, как сэр Чарльз Тревеннинг получит письмо с угрозами и решит, что она имеет к этому отношение. И это действительно так! Она имела глупость довериться этому человеку и назвать имя своего отца.

Ей было страшно, она не знала, что делать. Торольда Рендала она боялась не меньше, чем Арчибальда Лавендера. Еще одно чудовище, нарушающее ее душевный покой.

«Успокойся! – уговаривала она себя. – Этот человек опасен. Он куда хуже, чем лицемер Эндрю Беддоуз. Хуже, чем волокита Лавендер, ведь он, кроме всего прочего, шантажист. Все мужчины лжецы, все обманщики. О Боже, что я наделала!»

Торольд теперь говорил с ней нежным голосом, так хорошо ей знакомым:

– Вы же понимаете, радость моя, что не правы, называя мои действия таким некрасивым словом. Все так естественно. Все отцы, если у них есть деньги, дают за дочерьми приданое. Вы только подумайте, как нам пригодится ваше! Приходите сюда завтра. Я подготовлю письмо, покажу его вам. Вы подпишете его, сопроводив уверениями в любви. А потом… вы сами увидите, как он будет ласков и добр, как будет рад нам помочь.

Мелисанда не проронила ни слова.

Рендал продолжал говорить об их будущем, о маленьком домике, в котором они поселятся, рассказывая о том, как она будет счастлива, когда он спасет ее от рабства у Лавендеров.

Прощаясь у дома Лавендеров, Рендал сказал:

– До свидания, любовь моя. Не забудьте… завтра в парке, на том же самом месте. На нашей скамеечке, да? И ни о чем не тревожьтесь. Я знаю, какая вы у меня верная. Знаю, вы совсем не хотели говорить мне эти жестокие слова. Но теперь вы все понимаете, не правда ли? Понимаете?

– Да, я понимаю, – промолвила Мелисанда.

«Что же мне теперь делать? – спрашивала она себя. – Что я могу сделать? У кого спросить совета? Есть миссис Чэб.