– Ничего подобного! – взорвалась Каролина. – Говорю вам – вот тут неправильно заложена складка, и тут тоже! Да разве так шьют в Лондоне?!

И бедная мисс Пеннифилд со слезами, которые застилали ей глаза, и сотнями булавок, торчащих у нее из корсажа, куда она их в спешке повтыкала, принялась торопливо переметывать злосчастные рукава.

Уэнна, сновавшая вокруг леди Тревеннинг, чтобы закутать шалью плечи ее милости, бросила взгляд на Каролину и в одно мгновение поняла и страх и волнение, которые сводили с ума девушку.

В это утро Каролина была сама не своя. И никакой, пусть даже безупречно сидящий рукав не мог бы успокоить ее. Уэнна это отлично понимала. Все ее раздражение из-за нового платья было не чем иным, как обычным страхом, что она может не понравиться мистеру Фермору. «Бедная маленькая королевна, – с горечью подумала Уэнна. – Все будет хорошо. Ты прелестна! Ты – самое очаровательное создание в мире… А если ты не похожа на тех надменных лондонских леди, что ж, ничего страшного! К тому же я слышала, что молодые люди неравнодушны к переменам».

Уэнна приблизилась к мисс Пеннифилд.

– Ну-ка, – бесцеремонно сказала она, – дайте взглянуть! И что тут такого страшного, радость моя? По мне, так все превосходно. К тому же тебе наверняка не захочется, чтобы слишком длинные рукава закрывали твои хорошенькие пальчики?

Память Уэнна имела отличную и до мельчайших подробностей помнила все, что касалось мисс Каролины, так же как когда-то помнила все о мисс Мод. После первой поездки в Лондон Каролина вернулась домой сама не своя. Тогда ей было всего четырнадцать, и ее впервые взяли в столицу на свадебные торжества королевы. Каролина приехала обратно, пылая от возбуждения, – не потому, что увидела королеву и ее мужа принца, а потому, что в тот раз встретилась с Фермором. К тому же ей уже было известно, что в один прекрасный день он станет ее мужем.

Каролина тогда открыла свою юную душу Уэнне, как, впрочем, поступала всегда, с самых первых своих дней. «Пойди расскажи все Уэнне» – так повелось с тех самых пор, как она себя помнила: в горе ли, в радости – она всегда бежала к Уэнне. Когда она была еще ребенком и ее мучили ночные кошмары, она помнила тихий ласковый голос, что каждый раз возвращал ей покой. «Скажи Уэнне». И Уэнна сама бережно хранила эти воспоминания, словно бесценные сокровища. Но во время той знаменательной поездки воображение ее любимицы за полнил молодой очаровательный юноша, который к тому же был всего несколькими месяцами старше самой Каролины. Девушка ему понравилась, но обращался он к ней с покровительственным видом старшего. Снизошел даже до того, что назвал ее руки прелестными.

И вот сейчас Уэнна напомнила об этом, с удовлетворением отметив, что ее слова заметно успокоили взволнованную девушку.

– Не так ли? – повернулась она к портнихе.

– Конечно, – кивнула бедная мисс Пеннифилд.

– А теперь давай-ка снимай платье и отдай его мисс Пеннифилд, а то она никогда его не закончит. И я бы на твоем месте не стала то и дело натягивать его на себя. Сердечко мое, ведь так оно никогда не будет готово! Вот умница! Что-то ты раскраснелась. Пойдем, я тебя уложу – надо немного отдохнуть до того, как съедутся гости.

– Ой, они никогда не приедут, Уэнна!

– Ерунда! Уж мистер Фермор приедет в любом случае. Вот уж я удивилась бы, если б он не приехал!

Стрела попала в цель. Каролина вспыхнула от радости. «Радость ты моя, – подумала Уэнна. – Ты такая красавица, когда улыбаешься».

Уэнна осторожно помогла девушке стянуть с себя белый атлас.