К собственному удивлению, Барри обнаружил, что Энни Хэвиленд не нуждается в агенте, Стейну оставалась лишь роль клерка, который читал ее контракты и ставил вторую подпись. Она находила работу либо хитростью, либо умением, восхищавшим его. Барри хорошо знал—сейчас трудные времена, и все же Энни постоянно получала роли.

У него не было ни времени, ни желания узнать, как ей удается выполнять все свои профессиональные обязательства. Действительно, изматывающая работа отнимала у Энни все силы, и, чтобы хоть как-то держаться, она принимала самые радикальные меры – довольствовалась пятичасовым сном, принимала витамины, впадала в транс, ни с кем не разговаривала в коротких паузах между актами в «Сенчери Плейерз» и даже спала в поезде подземки по пути домой.

Она не падала с ног благодаря несгибаемой воле и постоянному движению вперед, которого требовала ее работа. Энни никогда не оглядывалась, но зорко следила за обстановкой.

Тем не менее она не могла унять тревожащих душу мыслей.

По мере того, как шло время, Энни понимала, что навязчивые воспоминания о Тине Меррил и других молодых актрисах ее круга не дают ей покоя. Каждая победа, одержанная над продюсером или режиссером, от которого зависело распределение ролей, приносила поражение соперницам, которые могли выполнить эту работу так же хорошо, как сама Энни, и, как она честно признавалась себе, возможно, даже лучше.

Энни не могла не размышлять о жестокости этой гонки, в которой кто-то обязательно будет побежден. Но и победитель, как она убедилась, не испытывал торжества.

Она вспоминала школьные годы: соревнования по гимнастике, лучшая роль в любительской постановке, успехи, достигнутые за счет других студентов, которые не намного отстали в своих усилиях стать первыми. Почему же в те дни совесть не терзала ее так?

Вероятно, тогда от конкуренции не зависело чье-то существование…

Но дело было не только в этом и, несмотря на смятение души, Энни не могла не сознавать: в чем-то она неправа.

В высшей школе она высоко держала голову, свято верила в честность и правосудие и старалась выжить, когда терпела сокрушительное поражение. Но теперь Энни принимала несправедливость в расчет и старалась сделать так, чтобы она поразила кого-нибудь другого. Иначе как еще объяснить ее хорошо просчитанные подходы к людям, питавшим слабость к ее очарованию, к людям, от которых зависела ее работа? В ее расчеты никогда не входило условие оплаты этой благосклонности, она не обещала взамен того, что не могла дать.

В чем причина неудач старательных и даже способных актрис, обладавших не меньшим, чем Энни, талантом, но терявших роли, потому что не владели таким же тонким умением очаровать и обольстить жертву?

Да, время изменило ее; та, прежняя Энни, играла честно и проигрывала так же часто, как побеждала. Но благодаря Хармону Керту и Риме Бэйнс сегодняшняя Энни вела жестокую игру, стремясь только к одному – к победе.

Энни верила в свой талант. Но шоу-бизнес был миром, в котором выжить мог сильнейший, а не лучший. Да, она поставила перед собой цель – чего бы ей это ни стоило.

Цену за выживание приходилось платить высокую.

Эта открывшаяся ей истина была словно яркая вспышка света, ослепляющая мозг, лишающая чувств. Энни с тревогой думала об этом поздно ночью, после целого дня изнурительной работы, но, не найдя ответов и объяснений, впадала в тяжелый сон. К счастью, усталость всегда брала верх. Но наступал новый день, и тяжелые мысли возвращались.

Зато теперь в ее образе жило столько разных Энни, а у нее было так мало времени разобраться в каждой из них…

Прошло уже больше года с того дня, когда в квартире Роя Дирена она впервые испытала приступ тошноты, которую должна была ощутить, чтобы реально представить свою героиню. И чтобы не погибнуть самой под обрушившимися на нее образами, характерами, жизнями своих героинь, Энни научилась жить их ощущениями и мыслями.