|
– И как же он рассуждает?
– Сократически.
– Помилуйте, владыка: что же? Я ничего в этом не понимаю. Сократ был философ, а я простая женщина.
– Это ничего не значит, Сократа все понимать могут.
– Ну, позвольте – я попробую.
– Извольте. В мыслях умного человека предлагается такое суждение, как я сказал, почти в сократической форме. По какому поводу возникла вся эта история, простирающаяся ныне до половины вашего царства?
– Она возникла потому, что я и мой муж между собою двоюродные брат и сестра.
– Изрядно сказано, иначе она не могла возникнуть. Но если бы об этом никто не доносил, то не могла ли бы эта история не подниматься?
– Конечно, она никогда бы не поднялась.
– Да, возможно допустить, что она не поднялась бы, хотя это всегда подвержено случайности.
– Какой, например?
– Такой, например, что кто-нибудь из родственников вашего мужа после его смерти мог претендовать на родовое наследство и доказывать незаконность вашего брака.
– Нам это и в голову не приходило.
– Верю. Теперь, продолжая держаться того же сократического метода, основательному человеку представляется нужным определить: не был ли причиною всего донос?
– Да, разумеется донос, владыка! Я не знаю даже, зачем на этом так долго путаться?
– Позвольте, позвольте! Причиною был донос – и кем же сделан тот донос?
– Вы отлично изволите это знать: донос сделан дьячком.
– Дьячком! Действительно, донос сделал дьячок. Но человеку рассудительному может прийти в голову: одни ли только дьячки способны делать доносы, или же этим могут заниматься и другие?
– Разумеется, не одни дьячки, ваше преосвященство, могут доносить. Вы все это изволите знать.
– Верно, так: я это знаю; но дело не во мне. Умный человек далее судит: доносы могут делать не одни дьячки, а кто же еще может делать доносы?
– Разные гадкие люди.
– Гадкие… – вам непременно хочется назвать их «гадкими»… Что же… конечно… разумеется… но, может быть… гм!.. дело ничего не потеряет, если мы нравственную оценку доносчиков отбросим. Для умного человека достаточно просто установить тот факт, что доносы могут делать разные люди. Согласны ли вы с ним на этот счет?
– С кем, владыка?
– Как – с кем?.. ну, с этим человеком, который так рассуждает?
– Да, я с ним во всем согласна.
– Прекрасно! Теперь, если так, – рассмотрите же с ним: не следует ли допустить, что в числе различных людей, способных делать доносы, могут быть и некоторые пономари?
– Конечно, допускаю, владыка.
– Прекрасно! Но как вы думаете: не могут ли делать доносы также и некоторые дьяконы?
– Верно, могут и дьяконы.
– Могут; но проследим далее. Если это могут делать дьяконы, то уверены ли вы, что это совершенно не по силам иным священникам?
– Ах, им все по силам
