Эжен не захотел мириться ни с унижением, ни с позором и решил продать должность. Первого марта 1815 года он едва не оформил сделку на триста пятьдесят тысяч, но, запоздав на какую-то неделю с подписанием контракта, год спустя получил за свою практику всего пятьдесят тысяч франков. Сегодня господин Фейналь живет в Сен-Годенсе с сорокавосьмилетней женой и четырьмя детьми на две тысячи двести ливров ренты; он предан до страсти искусству выращивания роз, ходит в башмаках из орлеанской опойки и тиковых гетрах, поигрывает по мелочи в бостон и упражняется на кларнете. Не все чувства и стремления угасли в душе его, хотя он и протер не одни штаны за конторкой нотариуса: он переживает свое несчастье и находит себя смешным. Вот что за удивительное создание, которому всего сорок четыре года от роду, сопит напротив тебя.

— Да что мне за дело до этого создания, — не вытерпел Луицци. — Ради чего ты так долго заливаешься о перипетиях его жизни?

— Как? — подленько ухмыльнулся Дьявол. — Ты еще не понял, каким образом сей субъект вмешался в твою собственную жизнь?

— Если я ничего не продавал, не покупал, не заключал брачный договор — этот кабальный контракт по продаже своего имени без приобретения счастья…

— Плохо, очень плохо… — фыркнул Дьявол.

— Что ты сказал?

— Продолжай, продолжай… Я не собираюсь повторять все сначала.

— Так вот, когда люди не совершают ничего похожего, у них нет большого желания общаться с нотариусом.

— И у тебя не было никакого дела с господином Барне?

— Было, конечно. Но господин Барне являлся моим личным поверенным.

— Но разве ты не пожелал обратиться к нему только потому, что он являлся доверенным лицом кого-то еще?

— Хм; да, в самом деле, он был нотариусом маркиза дю Валя… Ну и что?

— Ты все еще не понял? Мальчишка тупоголовый! И как ты собираешься жить в Париже, где почти все нужно хватать на лету? В этом городе никто не даст тебе ни намека на скрытые интересы, поскольку все знают им цену.

— Уж очень ты хитер, лукавый, где мне понять тебя!

— Так вот, господин барон: как известно, при подписании брачного договора почти всегда присутствуют два нотариуса — со стороны жениха и со стороны невесты.

— Вполне возможно. И что же?

— Кем был господин Барне?

— Поверенным маркиза дю Валя.

— А кто представлял интересы мадемуазель Люси де Кремансе, ставшей маркизой дю Валь?

— Вот этот сударик! — догадался наконец Луицци.

— Очень хорошо! Отлично! — прогундосил бес назидательно, словно невежда-монах, получивший наконец от неразумного дитяти удовлетворительный ответ на вопрос о двуединстве Бога Отца и Бога Сына.

— И конечно, он присутствовал при той невероятной сцене, тайну которой так свято хранит господин Барне?

— Очень хорошо! Отлично! — все тем же гнусавым тоном повторил Дьявол.

— И ты думаешь, он соблаговолит рассказать мне обо всем?

— Ты знаешь, я обещал открыть тебе сам эту тайну, но он окажет мне немалую услугу, если избавит от этой заботы, так как у меня есть здесь еще одно небольшое дельце.

— Где, в этом дилижансе?

— Да.

— И что за дельце?

— Так, один из моих фортелей.

— Что ты придумал на этот раз?

— Увидишь.

При этих словах Дьявол растворился в воздухе, но не исчез совсем для Луицци: благодаря чудесному сверхвидению, которое было предоставлено ему Сатаной, он увидел, как нечистый превратился в почти невидимую мушку микроскопических размеров.