|
Я знала об этом, порой нечаянно оказываясь свидетелем телефонного разговора, когда Йоко просили передать сообщения для Хацумомо. Вся прислуга знала, чем занимается Хацумомо, и то, что ни одна из нас не сказала об этом Маме, Анти или Грэнни, говорило о довлеющей над нами власти Хацумомо. Из‑за этого любовника у нее возникали проблемы. Во‑первых, она ничего не зарабатывала в часы, проведенные с ним. Ей часто приходилось уходить из чайных домов с вечеринок, приносивших большие деньги. Кроме того, любой состоятельный мужчина, заинтересованный в длительных отношениях, вряд ли подумает о Хацумомо, узнав о ее шашнях с хозяином ресторанчика.
Однажды ночью, возвращаясь от колодца во дворе, я услышала, как открылась наружная дверь и с грохотом ударилась о дверную раму. – Хацумомо‑сан, – произнес грудной голос, – ты всех разбудишь... Я никогда не понимала, почему Хацумомо так рисковала и приводила своего любовника в окейю, может, именно риск возбуждал ее. Раньше она всегда старалась не создавать лишнего шума. Я поспешила опуститься на колени, и уже через минуту Хацумомо оказалась в холле с двумя свертками из мешковины. За ней вошла другая гейша, настолько высокая, что ей пришлось пригнуться, проходя сквозь дверной проем. Когда она выпрямилась и посмотрела на меня, я заметила неестественно большие губы, сильно утяжелявшие ее длинное лицо. Никто не смог бы сказать, что она красива. – Это наша глупая младшая служанка, – пропела Хацумомо, указав на меня. – Думаю, у нее есть имя, но почему бы тебе не называть ее просто Маленькая Госпожа Дурочка. – Хорошо. Маленькая Госпожа Дурочка, – обратилась ко мне незнакомка. – Сходи принеси нам с твоей старшей сестрой что‑нибудь выпить. Так это ей, а не любовнику Хацумомо принадлежал грудной голос, который я слышала во дворе... Обычно Хацумомо пила особую разновидность сакэ, под названием амакучи, очень легкий и сладкий. Но амакучи готовили только зимой, и он уже давно закончился. Вместо него я налила два стакана пива и понесла им. Подруги спустились во внутренний двор. Хацумомо положила пакеты на столик и уже собиралась открыть один из них. – Я не хочу пива, – взвизгнула она и выплеснула пиво из обоих стаканов под ноги. – Но я хочу, – с запозданием сказала ее подруга, – почему ты вылила мое? – Успокойся, Корин! Тебе лучше больше не пить. Ты только посмотри сюда, ты умрешь от счастья, когда увидишь, что здесь. Хацумомо вынула из свертка изысканное шелковое газовое кимоно зеленого цвета, больше подходящее для летней, а не для осенней погоды. Подруга Хацумомо, глядя на него, восхищенно вздохнула. Я решила, что мне лучше раскланяться и удалиться, но Хацумомо остановила меня: – Не уходи, Маленькая Госпожа Дурочка. – Она повернулась к подруге и сказала ей: – А сейчас пришло время загадок. Угадай, чье это кимоно? – Я думаю, мое! – ответила Корин. – Нет, оно принадлежит ни больше ни меньше самой ненавистной нам гейше. – Хацумомо... ты гений. Как тебе удалось добыть кимоно Сатоки? – Я имею в виду не Сатоку! Я говорю о... Госпоже Совершенство! – О ком? – О Госпоже Я‑гораздо‑лучше‑чем‑вы, вот о ком! Выждав длинную паузу, Корин произнесла: – Мамеха! О боже, это кимоно Мамехи. Как я могла не узнать! Но как тебе удалось заполучить его? – Несколько дней тому назад я забыла кое‑что в Театре Кабуреньо во время репетиции, – сказала Хацумомо. – А когда вернулась, мне показалось, я услышала стоны около лестницы. Я подумала: «Не может быть! Это слишком забавно!» Когда я подползла и включила свет, догадайся, кого я увидела лежащими на полу и похожими на два суши? – Не могу поверить, что это была Мамеха. |
