Старшей среди выживших детей Меншикова была Мария, родившаяся в 1711 году. Александра Меншикова родилась годом позже, а единственный сын Александр появился на свет в 1714 году.

В отношениях родителей к детям прослеживаются два этапа: первый из них относится к раннему детству, когда супруги более всего были озабочены состоянием их здоровья и руководствовались лишь страхом, как бы ребенок не подхватил оспы. Оснований для тревог было немало, ибо оба сына – первенец Лука-Петр и родившийся вслед за ним Самсон – умерли в грудном возрасте.

В семье князя был заведен порядок, при котором малолетние дети, само собою разумеется не умевшие грамоте, обменивались письмами как между собой, так и с родителями. Письма за младенцев писали взрослые, они же отправляли и подарки от их имени. Так, Мария в сентябре 1712 года подарила «батюшке», «матушке» и «тетушке» по ленточке на нагрудные кресты, сообщив при этом, что «у себя имею шесть зубков и учюсь ходить». К февралю следующего года в обучении ходьбе она преуспела еще больше: «имею при ходьбе свободность». В этом же письме Мария поздравила родителей с рождением сестры своей Александры, которой отправила в подарок комплекты детского белья.

Лица, сочинявшие письма от имени детей, пытались вызвать у родителей чувство умиления: к примеру, они сообщали летом 1713 года о посещении княжеского дворца царем и царицей. Во время их визита «я, – писала Мария, – по отеческому благословению при музыке танцовала, что было зело угодно их величествам».

К сожалению, в нашем распоряжении имеется лишь несколько десятков писем родителей к детям и детей к родителям. Этого слишком мало, чтобы получить достаточное представление о воспитании княжеских отпрысков. Мы не знаем, например, какими педагогическими истинами руководствовался Александр Данилович. Прибегал ли он к розгам, усмирял ли он строптивость другими наказаниями или ограничивался ролью моралиста, внушавшего, что надо проявлять трудолюбие, ибо леность и безделье первопричина всех пороков.

Не знаем мы также и о том, какими способностями были наделены дети, к какому поприщу родители готовили единственного сына – придворному, военному, дипломатическому, административному. О характере Александра нам известно не более, чем о характере его сестер Марии и Александры. Неизвестно и то, с кем из сверстников общались дети, кто был их наставником по части наук, с жадностью или, наоборот, с прохладцей они их усваивали, какими способностями были наделены. Единственное, что можно сказать с уверенностью, так это то, что Александр был бледной тенью своего родителя-самородка.

В августе 1715 года грудной сын Александр «извещал» родителей, что в дом приходит танцмейстер «и учит сестриц моих […] науке танцу, и они уже оной науке принимаются, а я смотрю на них». Забота светлейшего о приобретении дочерьми соответствующего лоска выразилась в том, что он дал следующее поручение русскому резиденту в Вене Аврааму Веселовскому: «Поищите мальчика, который был бы искусен в танцеванье и такового сыскав, потому ж к нам пришлите». «В учении нашем время не тратим». «В науке нашей и с сестрицами всегда охотно пребываем», – так заверяли дети своего родителя. Отец напоминал сыну еще об одном: хотя сестры были старше Александра, его имя в письмах стояло первым и ему, как представителю сильного пола, вручалась опека над ними: «с сестрицами играй вместе ласково, нимало ни в чем раздражая».

Чему учили детей, помимо танцев и грамоты, и сколь долго продолжалось обучение – мы не знаем. Дочерей, бесспорно, обучали языкам – свидетельство тому письма, написанные Марией и Александрой по-французски.