Лаубе отозвал пса, и мы вместе вошли в дом. За столом сидел Леонов и чистил револьвер. Увидев меня, Пантелей просиял:

– Товарищ Быстров!

– Всё в порядке! – заверил я. – Вот, знакомьтесь: гроза большевиков всей губернии – гражданин Кауров. Нацепил бороду и загримировался под старика: думал, его не узнают.

Кажется, до Каурова всё-таки дошло.

– Значит, вы не из британской разведки, – выдавил из себя он.

– Точно! – весело произнёс я. – Мы из советской рабоче-крестьянской милиции, а это в сто раз круче хвалёной МИ-6.

Глава 26

– То, что вы делаете – незаконно. И я не собираюсь отвечать на ваши незаконные вопросы, – встал в позу Кауров.

– Допустим. Не тебе судить, что законно, а что – нет, – вспылил Леонов, но я слегка охладил своего товарища:

– Спокойно, Пантелей. Гражданин ещё не до конца осознал, что с ним произошло.

Леонов кивнул и замолчал. Зато завёлся Кауров:

– А что тут, собственно, сознавать: меня просто похитили, приняв неизвестно за кого! Я сначала думал, что вы – милиционеры, но теперь всё стало на круги своя: меня схватили и насильно удерживают какие-то самозванцы!

У него были неплохие актёрские задатки, и сейчас перед нами разыгрывалась сценка из жизни невинного и законопослушного гражданина. Я не отказал себе в удовольствии слегка похлопать в ладоши.

– Браво-браво! Гражданин Кауров, вам бы во МХАТе выступать!

– Что вы себе позволяете?! – «оскорбился» он.

– Многое, Кауров, многое! И пусть вас не смущает это место. Допрос будет происходить по-настоящему, под протокол, – уверил я. – Всё официально.

– С чего вы вообще взяли, что я – какой-то Кауров? – презрительно фыркнул он.

– Пантелей, покажи карточку, – попросил я.

Леонов достал увеличенный фотоснимок, и я предъявил его арестованному.

– Мало ли на свете похожих людей, – стал валять ваньку тот. – Я вот всматриваюсь в вас, гражданин Быстров, и вижу одного моего знакомого, мы с ним когда-то вместе учились. Сходство потрясающее. Вы случайно не доводитесь родственником Виталию Репину, уроженцу нашей губернии?

– Хватит пороть чушь, Кауров! Ей больно, – хмыкнул я. – Кроме карточки могу устроить вам очную ставку с оболтусами из ЦКШ. Вас там многие опознают и подтвердят, что это вы надоумили их пустить пассажирский состав под откос.

Арестованный задёргался.

– И что, вы поверите этим сопливым молокососам?

– Ещё как поверю. Их показания перевешивают любые ваши слова. Довольно запираться, Кауров! Вы же офицер в прошлом. Это не делает вам чести!

– Да что вы знаете о чести! Вы… Вы… – Кауров едва не задохнулся от ярости.

– Гораздо больше, чем вы думаете, – уверил я. – На ваших руках кровь девяти мирных граждан, погибших в железнодорожной катастрофе. И это только по одному доказанному эпизоду. А ведь их наверняка много… Знаете, до этой истории я, возможно, испытывал бы к вам уважение как к умному и опасному врагу. Однако вы перешли незримую грань и превратились в обычного террориста. По правде, вам стоило бы застрелиться после такого «подвига»! – Не вам меня судить! – взвизгнул Кауров.

Я знал, что мои слова его зацепят, заставят потерять хладнокровие, а значит, и осторожность. В таком состоянии противник способен сболтнуть лишнее, однако Каурова не зря готовили в «Мужестве».