— Настоящий? — ахнул Дима. — Конечно, хочу!

Много ли надо ребенку для смены настроения! Печаль его улетучилась в мгновение ока. Он осторожно потрогал грозную сталь, взял «ПМ» крохотными ручонками, которые даже не могли обхватить рукоятку, и счастливо заулыбался:

— Тяжелый. А он не выстрелит?

— Да не должен. Но лучше давай я его спрячу. — Волошин водворил пистолет на место.

— А почему у тебя пистолет? Ты что, военный? — поинтересовался Димка.

— Да вроде того!

— Вот здорово! — обрадовался он. — Я тоже буду военным.

Он задавал еще сотню вопросов о пистолете и о военной службе, спрашивал, почему Волошин не носит форму, а тот степенно отвечал, и беседа у них получалась весьма содержательной.

Ребенок совсем отвлекся от грустных воспоминаний, но у меня на душе было как‑то нехорошо от жалости к этому маленькому симпатичному человечку, и по лицам своих товарищей я видел, что они испытывают те же чувства.

Маму Димы мы нашли на большой поляне, недалеко от рассекающей рощу автострады.

Она не сходила с ума от беспокойства за пропавшего сынишку, не плакала и не заламывала рук, а спокойно сидела на куске толстого поролона в тени яркокрасной «Лады» и, отставив мизинец, догладывала куриную ножку. Рядом, с остальной частью курицы в руках, чинно восседал чрезвычайно упитанный субъект, как можно было догадаться, пресловутый дядя Петя. Он старался держаться величественно, но монументальности телес и позы не соответствовало тупое выражение лица и плутоватые глазки.

«Да, от такого мальчик вряд ли услышит когда‑нибудь историю о зверушках. Этот боров, если и способен что‑либо сочинить, так это сказку для ОБХСС, как он на зарплату приобрел автомобиль», — с неприязнью подумал я. Никаких симпатий этот тип не вызывал. Димкина же мама была довольно смазливой и совсем молодой — не старше двадцати трех, на добрый десяток лет моложе своего «друга». У нее была стройная фигура, и в открытом малиновом купальнике она выглядела довольно эффектно, хотя впечатление несколько портила сразу же бросающаяся в глаза жеманность и та привычка к ужимкам, за которую женщину называют вертлявой.

Волошин с Димкой подошел к ним вплотную, мы с Крыловым остановились неподалеку.

— Почему вы оставляете ребенка без присмотра? — резко спросил Волошин.

— Да никуда он не денется, — ответствовала мамаша с завидным спокойствием. — Погуляет и придет.

— А если с мальчиком что‑то случится? — Тон Волошина был откровенно враждебным.

— Кто вы, собственно говоря, такой? — с надменной презрительностью осведомился дядя Петя, и манера вопроса сразу выдала в нем полуответственного работника средней руки. — И чего вы вообще суетесь к нам с претензиями? Какое ваше дело?

Привели пацана — и хорошо, идите своей дорогой! Остальное вас не касается!

— Как раз касается. — Волошин вытащил удостоверение и, раскрыв его, поднес к самому лицу дяди Пети. — И по службе, и по совести. А вы кто такой?

Дядя Петя, моментально сменивший амплуа, застенчиво развел руками.

— Я, как бы это сказать, фактический супруг этой дамы. Фактический. Вы меня понимаете?..

— Мама, — нарушил этот диалог Димка. — Пусть дядя Леша с нами живет, он хороший.

А дядю Петю мы прогоним…

— Что ты говоришь, Дима, как можно, — деланно нахмурившись, ответила мама, с явным интересом разглядывая Волошина. Конечно, он явно выигрывал в сравнении с дядей Петей, и, судя по проскользнувшей на ее лице кокетливой улыбке, она не возражала бы против такой замены.