Жизнь менялась, менялась и работа. Раньше из‑за пропавшего пистолета ставили на уши всю область, теперь в газетах буднично сообщалось о кражах и захватах сотен стволов, а суточные сводки наполнились небывалыми фактами автоматно‑гранатометных расстрелов. Раньше авторитет блатного определялся громкостью сделанных «дел», количеством судимостей, местом в криминальной иерархии. Теперь изо всех щелей лезли не нюхавшие лагерной похлебки, а оттого особенно наглые молодчики, которые по организованности и дерзости заткнули за пояс традиционные кодланы. В отличие от своих предшественников они не прятались и не маскировались, наоборот, завели униформу — спортивные костюмы вызывающей расцветки, кожаные куртки, стандартную стрижку «под горшок». Опять‑таки, в отличие от воров, они плевали на законы, ни в грош не ставили милицию. Они вертели сумасшедшими «бабками» и знали, кому и сколько «отстегнуть», чтобы власть не ставила препятствий, а, наоборот, помогала во всех начинаниях.

Через неделю после того, как Коренев занял должность начальника уголовного розыска, к нему в кабинет зашли двое из «новой волны», накачанные, уверенные, непривычно доброжелательные. Они предложили дружбу, услуги и долю в их бизнесе — сто штук ежемесячно (пока, а там будет больше с учетом инфляции).

Коренев повел себя неблагодарно и для гостей очень неожиданно. Выдернув из плечевой кобуры «макар», он поставил их мордами к стене, вызвал по селектору Ерохина с понятыми и обшарил карманы спортивных штанов и кожаных курток. В одной нашелся автоматический нож, а во второй — «пакетик с веществом буро‑зеленого цвета и запахом конопли», что и было немедленно задокументировано. Мгновенно потерявших уверенность «гостей» закрыли в камерах, а через два часа взволнованный Бобовкин прибежал узнавать об их судьбе.

— Это ошибка, большая ошибка, — повторял он, утратив обычную вальяжность. Они из группировки Шамана, а с ним лучше отношений не портить…

— А чего он мне сделает? — презрительно спросил Лис, зная, что содержание разговора станет известно и Шаману, и многим другим «заинтересованным лицам». — Я любому могу ребра переломать, а надо будет — башку прострелю!

На моей территории я хозяин, и «бабками» меня не купишь. — Он немного помолчал. — А этих двоих я заагентурю, пусть Шамана «освещают». Давно пора ему на нары…

Уголовное дело лопнуло, так и не успев раскрутиться. В ноже оказался неисправным фиксатор клинка, а потому экспертиза не признавала его холодным оружием. Вещество, похожее на анашу, было названо безобидным порошком растительного происхождения. Задержанных приходилось освобождать.

Лис сделал это лично. На прощанье он поговорил с каждым наедине, потом, обняв за плечи, проводил спортсменов до дверей райотдела и дружески попрощался за руку. И хотя беседа носила безобидно‑нейтральный характер, а дружеское прощание — явный наигрыш, больше эти люди на Шамана не работали, и у других «авторитетов» доверия к ним не было.

А Коренев вернулся в кабинет и составил список тех, кто имел доступ к вещдокам, а следовательно, мог сломать нож и подменить наркотик: следователь, эксперт, Бобовкин…

Больше его подкупить не пытались. Вопрос о новом начальнике УР рассмотрели «авторитеты» во главе с Шаманом и решили обходиться без его покровительства, а те дела, где «крыша» милиции необходима, переносить в другие районы.