Хорст ощутил отвращение. Если бы не связанные руки, то непременно осенил бы себя знаком Куба. Ему было непонятно, как могут горцы, так похожие на людей, поклоняться идолам и отвергать истинную веру?

Пленников остановили в самом центре святилища, в тишине громко разносилось сопение холиастов. Предводитель их удалился куда‑то в темноту, за большой алтарь, похожий на каменный гроб.

Из мрака донесся скрип открываемой двери, голоса. Зашлепали по каменному полу шаги. Замерцало смутное багровое сияние. Из какого‑то закутка вышел холиаст с факелом в руке. Седые волосы его падали на плечи, лицо покрывали морщины, а глаза казались двумя рубинами.

Пепельноволосый следовал за ним, почтительно отстав на полшага.

В свете факела стало видно, что темный камень алтаря весь испятнан потеками застывшей крови, вокруг него валялись кости. Хорст разглядел человеческий череп и с трудом отогнал тошноту.

Седой, явно местный служитель, внимательно осмотрел дудку, а потом и другие предметы из мешка Авти.

– Ты шут? – спросил он, подняв взгляд.

– Да,– ответил Авти.

– Ызвыны этых воынов,– старый холиаст склонил голову,– оны прычынылы тэбэ врэд нэволно... ы твоэму учэныку...

Служитель поглядел на Хорста и замер, словно не веря своим глазам. Стало вдруг очень тихо. Холиасты оцепенели, Хорст недовольно поморщился, пытаясь осознать причину столь пристального внимания.

Авти негромко хмыкнул.

Служитель сделал шаг, Хорст попытался отшатнуться, но уперся в стражников. Морщинистая, с набухшими прожилками вен рука потянулась к его шее, очень осторожно дернула за цепочку.

Знак в виде рысьей головы, о котором бывший сапожник благополучно забыл, был извлечен на свет. По серебристой поверхности забегали багровые блики.

Старый горец отпустил цепочку и повернулся к пепельноволосому, оба затараторили с невероятной скоростью.

– Что происходит? – спросил Хорст. Он ощутил, что ему жарко, на висках выступили капли пота

– Не знаю,– Авти напряженно вслушивался в разговор,– но одно слово, которое долдонит вон тот седой, мне известно. И означает оно – «долина».

– Какая долина?

Но ответить шут не успел. Разговор между служителем и предводителем воинов закончился, первый резко повернулся и зашагал туда, откуда явился, второй разразился серией лающих команд.

Хорста и Авти вывели на улицу.

Из сизых облаков, ползущих совсем низко над головами, принялся накрапывать дождь, стало сыро и неуютно.

Хорст облегченно вздохнул, когда понял, что их ведут вовсе не к площади, где остались мокнуть товарищи по несчастью. Но радость его быстро поблекла, когда выяснилось, что целью горцев является пристройка при одном из каменных домов. Загрохотал тяжелый замок, дверь со скрипом поползла в сторону.

– Ызвынаэмся за нэудобства,– сказал пепельново‑лосый,– но вы должны быт тут до завтра...

Хорст неожиданно обнаружил, что не разучился удивляться.

Пленникам развязали руки, после чего дверь захлопнулась.

– Ага, там часовые,– сообщил Авти, приникнув глазом к щели около входа,– как и следовало ожидать...

– А чего это они вдруг стали такие вежливые? – Хорст осмотрел новое обиталище. Размерами оно не превышало лошадиного стойла, земляной пол усыпала сладко пахнущая солома, а в одном из углов грудой валялись старые тряпки.

На место для содержания пленников это походило мало.

– Шутов почитают везде,– ответил Авти, с хрустом разминая запястья,– даже тут. А вот почему – не спрашивай, я тебе не отвечу.

– А что за долина такая? – вспомнил Хорст, усаживаясь у одной из стен. Несмотря на все неудобства, в маленькой «темнице» было сухо.