Обеспокоенная, она зашла в его комнату, пока он собирался.

— Скажи мне, Уэйд, ты действуешь самостоятельно или как сотрудник правительства, или по делам Круга?

— По делам Круга? Едва ли. Я думал, ты поняла, что я давно покончил с этим, когда раскусил, что происходит на самом деле.

— Значит, ты везешь в Вашингтон какие-то доказательства?

— Лора, дорогая, — ласково сказал он, — чем меньше ты знаешь, что я делаю, тем лучше. Нужно учитывать, что есть отчаянные и непорядочные. Я хочу, чтобы ты и мама не имели к этому никакого отношения.

Она на время замолчала, но пошла проводить его к двери, все еще тревожась. Они стояли на веранде и ждали, когда Питер подгонит экипаж.

— Что стало с твоей ненавистью к войне? — спросила она почти робко.

— Мои чувства в этом отношении не изменились, — ответил он. — Но бывают моменты, когда человек должен делать то, что необходимо для блага многих, а не отдельной группы. Для будущего блага многих.

Лора привела аргумент, который раньше всегда служил ей в ее размышлениях:

— Но это наши братья, против них мы сражаемся, Уэйд.

— А если наш брат ведет себя так, что угрожает нашему дому и семье, мы стоим в стороне и позволяем ему разрушать крышу над нашей головой? Мы складываем оружие и наблюдаем, как он уничтожает дом, который принадлежал нам всем и который мы хотим сохранить для наших детей?

Что-то в его словах очень волновало. Он мог быть очень убедительным, когда был серьезен, как сейчас.

— Тогда удачи тебе, — сказала Лора, когда он повернулся, чтобы идти. — Возвращайся благополучно домой.

Он легко поцеловал ее в щеку и спустился по ступенькам. Когда Питер отъехал, Уэйд высунулся из экипажа и ободряюще помахал ей. Лора некоторое время посидела на веранде, думая об Уэйде, каким он был и каким стал сейчас.

Ей вспомнилась мысль, которая однажды пришла ей в голову несколько месяцев назад: либо ты любишь человека таким, как он есть, и прощаешь ему его недостатки, либо ты не можешь простить эти недостатки и пытаешься переделать его. Ни тот, ни другой путь не казались ей подходящими. Теперь она начинала понимать, что есть еще третий путь. Иногда человек может измениться и вырасти по своей собственной воле, когда стимул достаточно велик. Он может стать по-настоящему самим собой.

Наконец она поднялась и вернулась в гостиную миссис

Тайлер. Уэйд не сказал матери, что уезжает, зная какая буря вопросов поднимется, и Лора обещала встретить поток возражений сама и справиться с ними. Со дня посещения Морган она редко навязывала свое общество старой женщине. Между ними установилось нечто вроде вооруженного перемирия — холодная вежливость, не больше. Лора не имела представления, разговаривала ли миссис Тайлер с Уэйдом после визита Морган, и что мог сказать ей Уэйд. Эта тема больше никогда не поднималась.

Так что теперь ее не ждали в задней гостиной, хотя дверь была приоткрыта. Лора тихо отворила ее и заглянула. Кресло на колесах стояло пустое, и она подумала, не заболела ли мама Тайлер и не положили ли ее в постель. Из спальни доносился какой-то звук, и она уже прошла полкомнаты, когда поняла, что это: там кто-то ходил. Раздавался стук туфель по голому полу, а потом приглушенный звук, когда ноги ступали на коврик, а потом снова стук туфель.

— Это ты, Элли? — спросила Лора.

Сначала на миг наступила тишина, а потом раздался голос миссис Тайлер.

— Нет, — сказала старая женщина и появилась в дверях. Она опиралась на трость Уэйда, но стояла совершенно прямо. Осторожными твердыми шагами она пошла Лоре навстречу.

— У тебя очень глупый вид, когда ты стоишь так, с открытым ртом, — сказала миссис Тайлер.