Мэри-Роз (приятно заинтригованная). А если предположить, что это правда, Саймон?

Саймон (стойко). Но это же неправда.

Мэри-Роз. Конечно, нет; но, будь это правдой, какое ужасное потрясение для девочки — услышать от отца, что она пропадала где-то несколько недель!

Саймон. Вероятнее всего, ей так и не рассказали. Может быть, отец решил, что дитя не следует пугать.

Мэри-Роз. Бедная девочка! Да, наверное, так было бы к лучшему. И все-таки — это означало пойти на риск.

Саймон. Почему?

Мэри-Роз. Ну — не зная о том, что случилось прежде, она могла бы вернуться и… снова попасться в ловушку. (Она подвигается поближе к мужу.) Островок, островочек, что-то сегодня ты мне совсем не по душе.

Саймон. Если она и в самом деле вернется, будем надеяться, что вернется она с крепким и здоровым мужем, который сумеет ее защитить.

Мэри-Роз (довольно). Славные люди эти мужья. Ты ведь никому не позволишь меня отнять, правда, Саймон?

Саймон. Пусть попробуют. (Весело.) А теперь давай-ка запакуем остатки пиршества и сбежим с места преступления. Уж мы-то точно никогда не вернемся сюда, Мэри-Роз, я слишком напуган! (Мэри-Роз помогает мужу запаковывать вещи.)

Мэри-Роз. Нехорошо так вести себя по отношению к моему острову. Бедный, одинокий островок! Я и не знала, что ты любишь, когда тебя навещают; боюсь, что более мне тебя навестить не придется. Последний раз всегда навевает грустные мысли, о чем бы не зашла, речь, правда, Саймон?

Саймон (живо). Последний раз наступает всегда, моя родная-любимая.

Мэри-Роз. Да… наверное… всегда. Саймон, когда-нибудь я погляжу на тебя в последний раз. (Взъерошив ему волосы.) Однажды я приглажу этот хохолок в тысячный раз, — и более никогда не доведется мне этого сделать, хохолок.

Саймон. Однажды я хвачусь — а его и нет больше. В тот день я скажу: «Ну, наконец избавился!»

Мэри-Роз. Я сейчас расплачусь. (Она капризна скорее, чем весела, и весела скорее, чем печальна. Саймон целует ее волосы.) Однажды, Саймон, ты поцелуешь меня в последний раз.

Саймон. Ну уж, во всяком случае, этот раз последним не был. (В доказательство он шутливо целует ее снова, даже не предполагая, что этот раз может оказаться последним. Мэри-Роз вздрагивает.) Что с тобой?

Мэри-Роз. Не знаю; что-то словно нашло на меня.

Саймон. Все твои рассуждения про «последний раз»! Вот что я скажу вам, госпожа Блейк: однажды вы в последний раз поглядите на своего малыша. (Торопливо.) Я имею в виду, что не век же ему быть младенцем; в один прекрасный день ты в последний раз увидишь его малышом, а на следующий день впервые разглядишь в нем юного джентльмена. Ты только подумай!

Мэри-Роз (хлопая в ладоши). Самое замечательное время наступит тогда, когда он повзрослеет и посадит меня на колени вместо того, чтобы на колени сажала его я. О, восхитительно! (Настроение ее снова внезапно меняется.) Правда, печально, что мы так редко осознаем, когда последний раз и в самом деле наступает? Ох, как бы мы им тогда воспользовались!

Саймон. Не верь этому. Знать заранее — значит, все испортить. (Вещи почти все упакованы.) Не затоптать ли мне огонь?

Мэри-Роз. Оставь это дело Камерону. Саймон, я хочу, чтобы ты посидел рядом и поухаживал за мною, как полагается влюбленному.

Саймон. Что за жизнь! Так, дай-ка припомнить, с чего следует начинать? С какой руки? Похоже, я напрочь забыл, как это делается.

Мэри-Роз. Тогда я за тобой поухаживаю. (Играя с его волосами.) Скажи, Саймон, была ли я тебе хорошей женой все эти годы? Я не имею в виду, всегда. Отлично помню тот ужасный день, когда я бросила в тебя масленкой. Я очень извиняюсь. Но в общем и целом, была ли я сносной женой, не чем-то потрясающим, конечно, но так, не хуже других?

Саймон. Послушай, если ты намерена и дальше бодать меня головою, придется тебе вытащить из волос булавку.