— Что вы намерены делать, если я вас отпущу?

Все это время Серафин молчал, и сейчас он тоже посчитал, что самое разумное — предоставить весь разговор Унке. Она наверняка знает, как нужно обходиться с такими существами.

— Люди, сопровождающие меня, умрут от жажды в открытом море, — сказала Унка. — Я не смогу одна продолжать путь. Скорее умру.

— Звучит красиво, — хмыкнула ведьма. — Ты это серьезно, не так ли?

Унка кивнула.

Какова ваша цель?

«Да, — подумал Серафин, — какова наша цель?»

— Египет, — сказала Унка.

Серафин уставился на нее. Ведьма это заметила.

— Твой спутник другого мнения?

Вопрос был задан так, словно она обращалась к Унке, но на самом деле ведьма смотрела сейчас на Серафина и ждала, что ответит он.

Нет, — сказал он неуверенно. Ни в коем случае.

Унка послала ему какое-то подобие улыбки. Повернувшись к ведьме, она сказала:

— У нас только два пути: прятаться или бороться. Я буду бороться. И мои друзья наверняка примут такое же решение.

— Вы хотите напасть на Египет? — спросила ведьма насмешливо. — Вы одни?

Серафин подумал о маленьком отряде, ждущем их на поверхности. Он полагал, что Дарио, Аристид и Тициан примкнут к ним. Но Лалапея? Она была сфинксом, хотя и приняла человеческий облик. Уже в Венеции она восстала против своего народа и тем самым против Империи, но поражение сломило ее. Была ли она готова продолжать борьбу? Ради чего?

Вообще, что значила эта борьба? Как ее вести? Ведьма права: в лучшем случае их шестеро против объединенных сил Фараона и сфинксов.

Ведьма задала Унке тот же вопрос.

Унка улыбнулась, но улыбка казалась горькой, горше, чем обычно. И ожесточенной.

— Мы найдем способы им навредить. Пусть даже по мелочи: где-то нападение, где-то убитый жрец, продырявленный корабль, мертвый сфинкс.

— Ничего из этого не дойдет до ушей Фараона, — сказала ведьма. — И уж тем более не обеспокоит его.

— Я не о том. Важен поступок, а не результат. Тебе ли не понять этого, госпожа? Разве ты не мечтаешь исследовать руины Субокеанских империй? Чего ты хочешь этим добиться? Империи больше не возродятся в своей былой славе. Тобою движет только желание что-то сделать. Как и нами.

— Ты говоришь об одержимости?

— Я бы назвала это самоотверженностью.

Ведьма замолчала, и чем больше проходило времени, тем больше Серафин убеждался в том, что Унка взяла правильный тон. Одновременно ему стало ясно, что русалка говорила серьезно от начала до конца. Это его немного испугало, но и удивило, пробудило интерес. Она права. Он пошел бы с ней, все равно куда.

— Как тебя зовут? — спросила ведьма.

— Унка. А это Серафин, самый ловкий вор Венеции. И друг русалок.

— Вы сумасшедшие, но у вас есть отвага. Это мне нравится. Ты сильная девушка, Унка. Опасная девушка для других и для себя. Смотри, чтобы весы не слишком сильно накренились в твою сторону.

Серафину никогда не приходило в голову, что морские ведьмы могут быть мудрыми. За пугающей внешностью скрывалось нечто большее, чем голод зверя, питающегося падалью.

— Значит, ты нас отпустишь? — Унка сказала это спокойно, без всякого пафоса.

— Не только отпущу. Я помогу вам.

Может, слова ведьмы и произвели впечатление на Серафина, но ему вовсе не хотелось, чтобы она сопровождала их. Нет, ни в коем случае.

Но ведьма думала о чем-то другом.

— Мои служанки доставят вас назад к вашим спутникам.