Май устало сполз в салон и увидел, что Простатит еще дышит.

– Красиво сделано, братан, – не поворачивая головы, похвалил Рыба. – Давно я тебя таким не видел. Куда теперь?

– В аэропорт, – сказал Майков. – Куда же еще? Или ты думаешь, что это все?

– А Прос? – спросил Рыба.

– Прос…

Майков посмотрел на Простатита. Тот был без сознания, а крови из него вытекло столько, что непонятно было, где она до сих пор помещалась. Он буквально плавал в темно-вишневой луже, напоминая персонаж одного из кровавых фильмов Квентина Тарантино. Папа Май перевел взгляд на быстро удаляющийся столб черного дыма с оранжевыми прожилками пламени, поднявшийся уже до самого неба, и взял с сиденья свой пистолет. Ствол был еще теплый. Майков почесал им переносицу и повторил:

– Прос…

Он прижал дуло к правой глазнице Простатита и спустил курок.

Рыба грязно выругался, но так и не обернулся, а лишь прибавил скорость.

– Можешь делать что хочешь, – сказал ему Майков, стирая с лица красные брызги, – можешь говорить что хочешь, братишка, но если ты секунду помолчишь и подумаешь, то поймешь, что по-другому было просто нельзя.

– Знаю, – сказал Рыба. – Кто не спрятался, я не виноват… Эх, Прос!

Майков распахнул дверцу и, скрипя зубами от натуги, весь перемазавшись кровью, выбросил тяжелое тело из машины. Оглядываться, чтобы посмотреть, как оно катится, он не стал.

Выбравшись на шоссе, они вздохнули с облегчением: «хаммера» нигде не было видно. Заметно расслабившийся Рыба сунул в зубы сигарету, прикурил от зажигалки и немного опустил стекло со своей стороны. За ними, постепенно отставая, шла тяжелая, вдоль и поперек исполосованная иностранными надписями фура, впереди густо чадил дочерна набитый людьми междугородный автобус. Навстречу сплошным потоком шли машины, и Рыба сидел за рулем, сильно подавшись влево, чтобы не пропустить просвет в движущейся навстречу колонне и обогнать еле ползущий автобус. Наконец колонна кончилась, будто обрезанная ножом. Рыба сразу же бросил машину влево, на обгон, и в то же мгновение из-за фуры, как чертик из табакерки, вынырнул «хаммер». Рыба выругался и до упора выжал педаль акселератора. Двигатель взревел. Майкова вжало в спинку сиденья, и он понял, что рановато настроился на отдых.

Рыба снова выругался. Майков посмотрел вперед. Впереди был железнодорожный переезд, перед которым уже выстроилась довольно длинная колонна машин. Шлагбаум был опущен, и на нем тревожно перемигивались красные огни. Поезда пока не было видно, но дежурный в оранжевом жилете уже стоял на крыльце своей будки, держа наготове свернутый в трубочку замызганный желтый флажок.

Майков оглянулся. «Хаммер» приближался, хищно выпятив стальную челюсть защитной дуги.

– Гони, Рыба! – крикнул папа Май. – Авось проскочим!

Рыба нажал на газ, но тут же снова сбросил скорость, потому что из-за поворота вылетел поезд – тяжелый товарняк, груженный каким-то железом.

– Не успеем, Май.

– Гони, я сказал! Гони, урод, пока я тебе мозги не вышиб!!!

Рыба снова бросил машину влево, на пустую встречную полосу, и погнал ее прямиком на полосатый шлагбаум. Поезд приближался справа, и папа Май уже слышал его тяжелый вибрирующий гул. До переезда осталось пятьдесят метров, потом тридцать, десять…

– Стой! – заорал Майков, поняв, что им не успеть, ни за что не успеть. Не хватало какой-то доли секунды, но вот именно не хватало, не хватало наверняка, железно.