И были ли они вообще на стенах, когда их города осаждали?

Последний вопрос оказался наиболее интересным. Я аж вздрогнул, когда он пришел мне на ум, ожег меня, как искорка костра, упавшая на голую кожу. Действительно, как минимум, проклинающий маг ничего нежити сделать не мог. А остальные? Защищали ли они города, или готовились покинуть обреченный город, вместе с власть имущими? Не сидели ли они в центральной городской ратуше вместе с мэром и прочими членами городского совета, пока подчиненные им рунные маги путем сложных ритуалов сплетали пространство в дорогу, по которой городские бонзы могли спокойно уйти?

Так уже было один раз, в моей прошлой жизни. Почему бы им не поступить так в этой?

— Но неужели нет другого способа убить архилича? — со скукой спросил рунный маг.

— Отлично сказано, Гбор! — хохотнул старикашка. — Вот чего-чего, а под руку сопляка я еще не ходил! Молоко на губах еще не обсохло, портки детские на взрослые не сменил, а все одно — в управленцы лезет.

Снисходительный, самолюбивый тон и остроты вызвали добродушный смех от собравшихся.

— Есть, есть другой способ убить архилича, — сдавленным голосом заговорил я, пытаясь подавить ярость, и понимая, что эту едкую волну, что поднимается изнутри, я точно не остановлю. — Но вы все равно сможете поучаствовать в этом действии.

Взметнувшаяся из глубины души ярость толкала на обдуманный ночью, принятый всей душой, но не слишком высокоморальный поступок. Боги свидетели, я хотел иначе, по-хорошему хотел, чтобы грандмастера помогли мне добровольно…

— И что вы имеете нам предложить, молодой человек?

— Я предложу вам стать мной, — еще тише сказал я. — Кирпичиком в лестнице, которая доведет меня до небес.

— Чего ты там лепечешь? — привстал грандмастер проклятий. И захрипел, когда я резко рванул к нему и вогнал ладонь в сердце этого размякшего, разучившегося драться человека. Умер тот не сразу — попытался было освободиться, царапая истончающимися, сохнущими пальцами мое предплечье. Но не смог и повис на руке.

Благоразумие зашлось в горестном крике. Я четко понимал, что не стоило этого делать, но остановиться уже не мог. Как алкоголик, который еще недавно клятвенно обещал завязать с выпивкой начальнику, все чаще молчащему на эти клятвы, идет в очередной раз в таверну, зная, что ему там непременно нальют и вместе с тем понимает, что в этот раз загул ему точно не простят, но ноги будто сами несут вперед и остановиться свыше сил. Я словно лудоман, стремящийся «в последний раз» поучаствовать в карточном турнире, ощутить это радостное чувство, когда на руки идут хорошие карты, и пальцы раз за разом пододвигают к себе серебряные кругляши по бархатной ткани стола. А опасение проиграться, как и твердая уверенность, что именно это его и ждет, отодвигаются на задворки души, как и понимание, что в кошельке остались последние деньги, и на еду к концу месяца не останется ни медяка.