– Не то, чтобы я их не одобрял, а только они внушают мне опасения. Я боюсь, повторяю, что не слишком ли поспешно мы начинаем действовать в открытую, а предупрежденные таким образом гои могут вовремя спохватиться. Полученное мною утром письмо подтвердило мои предположения. Письмо – от Вульфа Редера. Вы знаете, что он – влиятельный член Великого Востока Франции, итальянских масонских лож, а равно и Всемирного Израильского Союза. Эти его блестящие связи – достаточны, чтобы мы отнеслись к нему с полным доверием.

Раввин развернул большой исписанный мелким почерком лист, на котором разные места были отмечены красным карандашом.

Послание начиналось с указания на всякого рода успехи, достигнутые еврейством в различных странах, между прочим, в Англии, где король Эдуард VII перенёс приёмы при дворе с пятниц на четверги, чтобы на них мог присутствовать главный раввин Лондона. За сим шли места, отмеченные красным, гласившие следующее:

«Вы понимаете, мой друг, что единственная и окончательная цель, преследуемая масонской ассоциацией, как и Всемирным Израильским Союзом, это – подчинить скипетру Израиля все нации в мире, дабы все народы стали нашим рабочим скотом.

Эта цель близка, но ещё не достигнута, потому что среди гоев есть ещё наглецы, как, например, в Нью–Йорке, которые осмеливаются безнаказанно писать на своих дверях надписи «No jews wanted» (Перев., – жидов не нужно).

Конечно, час расплаты настанет, но пока идея нашего верховенства ещё недостаточно проникла в сознание народов.

Мы обязаны всегда помнить, что все прочие народы – наши враги, а больше всех мы должны ненавидеть тех, которые поклоняются кресту. Во Франции господство этого символа подорвано: денационализированный, деморализованный и порабощенный экономически народ быстрыми шагами приближается к моменту, когда он перестанет представлять из себя нацию и обратится просто в людское стадо, которым мы будем свободно пользоваться, направляя его по нашему желанию.

Последняя твердыня креста, это Россия. Поэтому–то мы должны стремиться разрушить этот приют идолопоклонства, и неуклонная воля наших вождей направлена на то, чтобы эта богатейшая страна была, во что бы то ни стало, дезорганизована, расчленена и уничтожена, как нация. На это должны быть направлены все усилия Бунда.

Но я должен сказать вам, рабби Иешуа, что, по мнению наших главарей, этот мандат выполняется плохо. Слишком преждевременно вызванная революция и участие в ней наших братьев выйдет чересчур явным и шумным. Мы обнаружим себя»…

– Мудрено было бы не догадаться, когда евреи борются в первых рядах и героически умирают за дело свободы; когда наше золото подкупает подлых шабес шискелей, которые служат нам в ущерб собственной родины. Золото – нерв войны, а это золото в наших руках. Мы душа революции и её казначеи! Так чего же нам бояться, даже если гои и догадаются о том, – с наглым смехом перебил его Яффе.

– Ты ошибаешься, Лейба. Они правы тем, говоря, что против скрытой, неведомой силы труднее защищаться, чем против опасности, размеры которой можно сообразить. Однако я прошу тебя не перебивать рабби, – строго заметил Енох.

«Я заключаю, – продолжал раввин чтение письма, – что Бунд повинен в недостатке терпения. Кроме того, чтобы втихомолку вести работу разрушения, он готов вызвать революцию, когда ещё только минимальная часть общественной и народной массы поражена заразой. Во–вторых, зверская жестокость и многочисленность убийств, нередко без всякого политического значения, несомненно окончатся реакцией и пробуждением ненависти к евреям.

Но что уже положительно преступно, с вашей точки зрения, если справедливы носящиеся слухи, это – будто вы собираетесь провозгласить республику. Как смеете вы вступать в открытый бой, не будучи уверены в успехе? А если вы проиграете?.