Обувка была старая, прожившая не один сезон, но было похоже, что хозяин расставаться с ней не спешил, по наивности принимая ее за редкостную реликвию. Подшитая и подклеенная в нескольких местах, давно отжившая выделенный судьбой срок, она была буквально вытащена сапожником с того света. Мастера совершили настоящий подвиг, что подтверждает истину – настоящему таланту подвластно любое ремесло.

– Один, мои помощники в другой комнате, – махнул указательным пальцем за спину Афоня Карельский. – Но пока здесь у меня посетитель, они не сунутся, таков порядок.

– Воспитанные.

– Верно, отмороженным у меня делать нечего.

Шевцов аккуратно поставил ботинок на место, проследив за ревнивым взглядом Афони, и сказал:

– Мне бы хотелось знать побольше о Стасе Куликове.

– Ах, вот ты о чем. – Шевцову послышалось в голосе сапожника облегчение. Тот даже слегка повеселел. – Очень серьезная фигура.

– У меня есть данные, что его нет в живых.

– Я тоже наслышан. На твоем месте я бы не очень верил всем этим разговорам. Он дерзкий, этого у него не отнять, но его нахальство всегда сочеталось с большим умом. Даже если бы я увидел его могилу, то не стал бы верить в его кончину.

– Отчего же?

– Причин здесь несколько. Во-первых, он обидел многих уважаемых людей своей заносчивостью. Так себя не ведут, это не по понятиям! Во-вторых, он влезает не в свои дела, а за это очень строго спрашивают. Из того, что я знаю, он давно готовил себе пути отхода, окружил себя телохранителями, похожими на него фигурой, лицом. И я не исключаю того, что труп, который вы нашли в обгорелом автобусе, принадлежит его двойнику. Такой расклад в духе Стася Куликова. – Карельский на минуту призадумался. – Хотя, если уж быть откровенным до конца, я не исключаю того, что это мог быть и он. Его давно уже следовало убить. Ты знаешь, с чего он начал свою карьеру?

Афоня Карельский поднял с пола женский сапог. Осмотрев его со всех сторон, уверенно проколол шилом кожу в нескольких местах.

– Напомни, – заинтересовался Шевцов.

– Он набрал таких же отмороженных, как и он, и они начали потихоньку оттеснять воров с площади трех вокзалов. Сам понимаешь, деньги там крутятся немалые, это базарчики, небольшие магазины, гостиничный комплекс и так далее. Правда, он потерял несколько человек, но тем не менее бой выиграл. Ты ведь не думаешь, что он остановился на достигнутом? – Афоня ловко вдел суровую нить в сапожную иглу и, просунув ее в проколотое место, сделал первый стежок. – Ничего подобного! Ему этого показалось мало. Он начал оттеснять братву со всех столичных рынков. Коммерсантам стал давать свою «крышу», окружил себя беспредельщиками и отморозками, зажил не по понятиям, деньги в общак отстегивал не всегда. Старался все подгрести под себя. Даже со своих драл три шкуры. За то время, пока находился в Москве, он столько успел нахапать, что ему на десяток жизней хватит. Так что ему просто необходимо было исчезнуть. Стежки ложились ровно, образовывая сплошную линию. Работа, судя по всему, доставляла Афоне Карельскому немалое удовольствие, от усердия он даже высунул кончик языка, а когда наконец кожа была подшита, он чиркнул кривым ножом нитку и аккуратно подвязал обрезанный конец.

– А с вашей стороны его никто не ищет? – равнодушно спросил Шевцов.

– Однако ты много хочешь знать, начальник. Ладно, скажу тебе как на духу. Его ищут, и очень старательно, и если найдут, то живым ему уже не уйти. Уж слишком много он путаницы принес. А потом, если ты нашел богатого лоха и стрижешь с него «капусту», так будь добр, поделись и с остальными. Ведь братва на зоне парится и порой даже куска мяса к столу не имеет.