— Привет, — кивнул он. — Как дела?

— Нормально.

Отец рассеянно покачал головой.

Ну не знаю. Мне вот показалось, что он стеснялся. Причём не вообще стеснялся, а меня стеснялся. Старался не смотреть в глаза, напрягался, руки мял…

Вообще это было странно. Обычно мы с отцом в спокойных отношениях, безо всяких. Всё нормально, всё как надо. А тут… Тут ему будто стыдно за себя было, он даже что сказать мне, не знал. Молчал как пень сморчковый.

Не знаю, сколько бы мы так молчали, если бы не появилась мать. Она несла в руках большую бутылку морковного сока и какие-то более мелкие лекарства в пакете. А я и забыл совсем! Про апельсины, про другой сок, про творог, пришлось дуть за ними к памятнику. Успел, а то уже две вороны к творогу подкатывались.

Когда вернулся, они ругались. Не по-настоящему, а так, из-за морковного сока. Отец вяло отнекивался, а мать настаивала, говорила, что он гемоглобин повышает. Гемоглобин повышает вообще-то гранатовый сок, но он дороже.

Я появился, и они перестали лаяться — и снова на меня. Уставились, как в первый раз человека увидели. Но тогда меня это не насторожило вовсе, что-то я не о том всё думал, смотрел на эту трубу с «дурой» и думал, кто туда залезть решился. Ладно бы написал: «Люська — дура», это понятно. А просто «дура»…

— Когда комиссия приезжает? — спросил я.

Всегда, когда кого-нибудь калечит, приезжает комиссия, в этот раз должна тоже, я спросил для того, чтобы родители очухались слегка.

Они не ответили.

— Комиссия-то приезжает? — поинтересовался я во второй раз.

— Не приезжает, — ответил отец.

— А когда тебя выпишут?

— Не знаю… — Отец как-то покривился. — Через пару недель, наверное…

— Плечо болит?

Отец потрогал плечо пальцем и ничего не ответил. Я не знал, что ещё сказать. Как-то всё через коромысло получалось…

Наверное, это из-за больницы. В больнице люди чувствуют себя нехорошо. И те, кто лежит, и те, кто приходит в гости. Они как чужие становятся, как марсиане.

— Ты это… — Отец продолжал смотреть в сторону. — Там у нас забор вроде как… А, ладно. Мухобойку завтра принесите.

— Возьми сок, — снова сунулась мать.

Дальше опять покатил совсем бессмысленный разговор, я уже не прислушивался, смотрел на «дуру» на трубе, она меня просто загипнотизировала. Потом за ухо зацепился какой-то Чеков, и я вернулся в мир. Чековых в нашем городе вроде не было, и я стал прислушиваться. Они говорили, что этот Чеков вполне может помочь, это не доставит ему никаких затруднений. Даже больше, Чеков просто обязан помочь, это ему даже стоить ничего не будет…

— А кто такой Чеков? — спросил я.

Мать и отец уставились на меня. С такими дебильными выражениями на лицах, что даже грустно мне стало. Совсем. И я подумал: Сенька прав, что от визита отбрыкался. Вообще Сенька во многом прав. По жизни. А я дурак. Дурак, дурак, попёрся к папочке…

Наверное, Чеков этот и есть — с кисломолочными глазами. Не нравился он мне. И фамилия какая-то. С претензиями, но в целом глупая.

Глава 3. Ёрш на цыплячьих ножках

На следующий день мы снова ходили в больницу, хотя я и зарекался. Но отвертеться не получилось. Сенька с утра удрал, и проявлять сыновью любовь опять выпало мне. Так что после отработки я встретил на переезде мать, и мы отправились к отцу.

Он опять мялся и молчал. И с матерью происходило то же самое, едва мы приблизились к травматологии, на неё напал какой-то ступор.