Он едва не врезался в одного из солдат, отступающих от другого железноликого монстра, облаченного в человеческую плоть. Второй упырь взмахнул лезвиями — и те прорезали бронированный нагрудник солдата с такой легкостью, будто тот был из картона. Тот попятился на Гюнтера, забрызгав кровью его одежду, и, уже мертвым, сполз на землю. Выживший солдат перевел лазган на автоматическую стрельбу и открыл бесконтрольный огонь.

Как минимум два выстрела прошли мимо монстра, ранив гражданских, но целой очереди оказалось достаточно, чтобы заставить напавшего пошатнуться. Гюнтер снова зашептал молитву, глядя, как тварь дергаясь падает на землю. Солдат приставил лазган к голове упыря и вышиб ему мозги — если у этой твари они вообще имелись. Гюнтер почти закричал от радости. Но тут солдат застыл, глаза его расширились, изо рта полилась кровь. Рука с когтями-лезвиями ударила снизу, выпотрошив его. Еще одно существо вылезало из-под обломков.

Гюнтер побежал и вскоре оставил завал позади, ощутив под ногами твердую землю. Он бежал вместе с сотней других человек, но вскоре они начали исчезать в темных проулках, прятаться за углами и в опустевших домах. Соресон двигался почти вслепую, ничто не освещало дорогу — луна исчезла за облаками, а фонари не работали. Он бежал и думал, как же быстро его жизнь превратилась в постоянное бегство от одного ужаса к другому.

Ему следовало поднять лазган, выпавший из рук солдата. Жаль, что он понял это слишком поздно, в тот момент ему это даже в голову не пришло. Еще вчера он так бы и сделал. По крайней мере, он так думал. Он представлял, как стреляет из лазгана, повергая ту мерзкую тварь. Шанс стать героем, о котором он так мечтал. Но это было вчера, до мутантов и артефакта — до того, как Гюнтер Соресон понял, что в нем нет ничего от героя.

До того, как он увидел, что бывает с героями.

Гюнтер завернул за угол и наткнулся на брошенное таксо: слишком поздно, чтобы успеть обогнуть машину. Споткнулся о ступеньки, упал, не в силах подняться. Он лежал в беззвучной темноте несколько минут, пока не восстановил дыхание.

Амецитовое кольцо впилось в бедро, и он подумал об Арекс. До этого он не очень-то за нее волновался: как член семьи губернатора, девушка была в наименьшей опасности среди всех в этом городе. Но кто мог защитить ее от того, что Соресон увидел только что?

Может, надо отправиться в Высокий Шпиль, найти ее? Но во время бегства он столько раз петлял и сворачивал, что теперь не имел ни малейшего представления, в какой части района находится и где городские стены. Он безнадежно заблудился. Впрочем, если бы он и знал, где находится, это не сильно помогло бы ему. Между ним и стеной теперь железные упыри, и сам Высокий Шпиль тоже может оказаться тупиком. А Арекс давно оттуда эвакуирована. Возможно, ищет его сейчас в космопорте.

Куда ни иди, дела лучше не станут. Так что разумнее всего оставаться здесь, найти укрытие на оставшуюся часть ночи. Утро вечера мудренее. По крайней мере, при дневном свете он сможет отличать друзей от врагов и увидит, в какую сторону двигаться.

Гюнтер взобрался вверх по ближайшим ступеням и стал дергать первую дверь, которая, увы, не поддалась. Попытки ее вышибить создали бы лишний шум. Пройдя дальше по эстакаде, Гюнтер попробовал еще три двери и наконец нашел одну со сломанным замком. Первая попытка войти наткнулась на сопротивление изнутри. Гюнтер нажал посильнее и услышал звук падающей мебели. Дверь приоткрылась, сдвинув шкаф, процарапавший ножками пол, и Гюнтер протиснулся в пустой темный вестибюль. Вдоль левой стены шли двери комнат, а справа располагалась деревянная лестница, уходившая вверх и вниз.

На лестнице мелькнула тень. Раньше, чем Гюнтер успел среагировать, что-то прыгнуло на него — что-то рычащее и хрипящее. Он потерял равновесие, закачался, отступая назад к входной двери, захлопнувшейся за ним. Он не мог разглядеть напавшего в темноте, лишь чувствовал град сыпящихся на него ударов.