Постепенно, голос спутника стал стихать. Оборачиваясь на него, я замечал, что мечтательная улыбка на его лице скукоживается, ее место занимает осторожный взгляд. Глаза у него при этом, будто втягивались внутрь, становились глубже. Этот жест я более — менее успел изучить. Он означал беспокойство, настороженность. Наверное, даже испуг. Спустя несколько минут он остановил тупорука.

— Что?

— Опасно. Дай катастр.

Впереди лес отходил метров на двести, уступая место чахлому кустарнику и болотистой почве. В дождь здесь наверняка появлялось полноценное течение, которое собирало воду по окрестным лесам и несло ее в Костлявую. Так называлась река вдоль которой мы шли. Не очень обнадеживающе, правда? Я сначала думал, что это имя собственное, но потом заметил, что косточки из местных ящериц, которых я ловил Рукой, Чирик иногда называл так же.

Если верить мертвозрению, мелких зверушек поблизости бегало-ползало достаточно, но ничего крупного или многочисленного. Да и из реки не одного саблезубого пескаря за неделю на сушу не выползло, так что я усомнился:

— Что опасно?

— Дай катастр, — повторил Чирик.

— Не дам.

— Ррал шакта дуко! М’нака га… кха…

Не договорив, мой проводник закашлялся. Это я ему метнул ему в живот небольшой булыжник с помощью «Руки». Напрямую на живых существ катастр не действовал, но на простые камни — запросто. Так я и ящериц ловил — притягивал их вместе с травой и землей. Хотя человека за одежду или за рюкзак притянуть не получалось. Я долго ломал голову, в чем прикол, но не сообразил.

— Что опасно? — снова спросил я.

С каждой секундой Чирик нервничал все больше. Даже нож достал, который я разрешил ему оставить.

— Рыга шакта да! — замахал на меня руками уголовник и потянул тупорука за рудиментную руку. Животное послушно сдвинулось с места. За всю дорогу тупорук ни разу не споткнулся и не увяз в грязи. Скорость была не больше, чем у идущего пешком человека, зато усталости животное не ведало.

За первые полчаса на болоте ничего не произошло. Чирик снова стал рассказывать истории про баб, когда тупорук вдруг взвыл словно советский холодильник и задергал головой на длинной шее. Пока я тупил, Чирик оббежал животное вокруг и вдруг… воткнул в него тот самый нож! Я чуть не охренел от таких методов «успокаивания», но потом увидел, что нож он воткнул не в тупорока, а в какую-то неописуемую гадость, что прилипла к его задней ноге. Какая-то плоская змейка с большим количеством отростков-хвостиков. Словно рыбная косточка: шевелящаяся и покрытая кожей. Полоснув по твари несколько раз, Чирик сбросил тельце на землю. На теле тупорука осталась длинная рваная рана. Если бы эта штука в человека вцепилась…

Я чуть кадыком не подавился, когда увидел, что по штанине Чирика ползет еще одна тварь. Отвратительно перебирает отростками, а попутчик совершенно этого не замечает. Я выхватил фиолетовую призму и направил землю рядом с ногами Чирика, истово желая, чтобы получилось с первого раза. Секунда сомнений и… да! Существо сбило на землю. Тут же я подхватил с земли пару веток и, дернув амулетом, сжал туловище змейки, переламывая ей хребет.

Тупорук не переставал выть. А если в ране яд? Что же делать… аптечка! Скинув рюкзак, я отыскал зеленую призму и приложил ее ноге животного. Вдавил управляющий камень в корпус. Одноразовые призмы выглядели в точности так же, как те же Черты или Рука, только «кнопка» на нем поддавалась тяжелее и после нажатия уходила на сантиметр внутрь амулета.

— Что за хрень?! — рявкнул я, приматывая изолентой засветившийся катастр к ноге тупорука. Животное при этом почти тут же замолчало. Заметив это, Чирик сразу начал меня материть, мол, такие ценные вещи на скотину не тратят.