– Нет, нет, все в порядке. – Я поставил пиво, мысли о еде моментально вылетели из головы.

– Прошу прощения, что тревожу вас в выходные. Мне вашу фамилию назвал старший детективный инспектор Энди Макензи, с которым, как я понимаю, вы некоторое время назад вели расследование убийства.

Его тон был таким, будто подразумевал вопрос, но я хорошо помнил Макензи. Тогда меня впервые привлекли к расследованию после того, как я потерял семью, и теперь услышать его имя сразу после того, как я возвращался мыслями в те времена, показалось до странности уместным. Тогда он был просто инспектором, и наши отношения складывались не всегда просто. Больше по моей, чем по его вине. И я оценил, что он порекомендовал меня.

– Совершенно верно. – Я старался не раздувать в себе надежды. – Чем могу помочь?

– Мы получили сообщение, что в устье реки Солтмир в нескольких милях по побережью от острова Мерсея замечен труп. Ночью работать не получится, но сразу после рассвета наступит отлив. У нас есть ясное представление, где искать, и как только достаточно посветлеет, можно начать поиски. Понимаю, лучше бы предупредить заранее, но не могли бы вы подъехать как можно раньше утром.

Мысль о празднике у Джейсона и Анжи мелькнула в голове, но всего лишь на мгновение и сразу пропала. Они поймут.

– Хотите, чтобы я участвовал в расследовании?

Мне приходилось иметь дело с утопленниками, но, как правило, меня звали после того, как вылавливали тело. Судебный антрополог требовался в тех случаях, когда от человека оставался один скелет или если разложение зашло достаточно далеко. Если же утопленник свежий или останки в относительно хорошем состоянии, мне там нечего делать. Бывали и ложные тревоги, когда за труп принимали плавающий на поверхности мешок для мусорного ведра или связку одежды.

– Если это возможно, да, – ответил Ланди. – Вот уже пару выходных яхтсмены замечают в это время тело. Они хотели поднять утопленника на борт, но, подплыв и почувствовав запах, передумали.

Хорошо, что они отказались от своего намерения. Если тело начинает вонять, значит, разложение зашло достаточно далеко, и если попытаться поднять его на борт, можно повредить. Тогда будет трудно отличить эти повреждения от тех, что причинили перед смертью. Так что лучше оставить все, как есть.

– Есть соображения, кто бы это мог быть? – Я повел глазами в поисках ручки и бумаги.

– Шесть недель назад пропал местный житель, – ответил Ланди. Если бы я не отвлекся, то обратил бы больше внимания на нотку сомнения в его тоне. – Мы считаем, что многое говорит за то, что это именно он.

– Шесть недель – большой срок, чтобы тело плавало в устье и его не нашли, – проговорил я.

Неудивительно, что яхтсмены ощутили запах. Случалось, что тела плавали неделями, а то и месяцами, но это, как правило, наблюдалось либо на большей глубине, либо в открытом море. В устье же, где тело дважды в день будет на мели и на виду, его должны были обнаружить раньше.

– Не совсем так, – возразил Ланди. – Теперь там мало судов и целая путаница заливчиков и затопляемых морской водой низин. Тело могло плавать там неделями.

Я царапал в блокноте, стараясь расписать ручку.

– Что по поводу пропавшего мужчины? Есть вызывающие подозрения обстоятельства?

Снова заметное колебание.

– У нас нет оснований полагать, что в деле замешан кто-нибудь еще.

Меня кольнула осторожность инспектора, и я отложил ручку. Если в деле больше никто не замешан, остаются естественные причины смерти, несчастный случай или самоубийство.