|
Маразм. Как будто если невооруженным взглядом видно, что я нормальная женщина, то мне сразу же подавай мужика! Бред! Я не верила, что стерву эту – Танечку Светлиц– кую, – тем более если она гадость задумала, удастся скоро вычислить. В письмах же были только угрозы, ни единого условия – ни одного шанса. Проклятие. Я представила себя на месте Риты – жизнь в ожидании удара, и еще какого… Да, она богата: муж – известный коллекционер, но если не можешь признаться в этих преследованиях, значит уже не получится открыто нанять охрану, а в театре… это же проходной двор – туда можно войска ввести – живи не хочу. У них однажды осветитель запил – искали, найти не могли, оказалось он днем спал, а ночью пил и в декорациях путался…
Но ради покоя примадонны нам с Владиславом следовало написать пьесу, что ни он, ни я делать не умели. И в любом случае – если Белкина обратилась к Славке не просто как к своему школьному другу, а еще и как к известному автору – значит, она знает, чего хочет, и напиши он хоть шедевр из шедевров – она охотно отдаст его за пару страниц моего творчества, будь это хоть бред напополам с халтурой. Я подумала, что можно будет где-нибудь использовать эту историю двух амазонок с эффектной дракой в конце, и сходу набрала на компьютере пару-тройку основных ходов, в духе нашего общего учителя, и окончательно придя от этого в восторг, неожиданно для себя выдала крошечный текстик: «Твой П.». Вот он:
Испугались, смутились. Сдержанный кивок – мол, «понимаем, как же, лесбиянка – тоже человек». А уже на следующий день начали требовать членские взносы. Я ору, сопротивляюсь, доказываю, что, мол, нет такого налога на годмише! Не догадались еще придумать. А этого… ну, чего нет, того нет. И денег у меня нет, и вообще ничего нет! Можно проверить! Теперь говорю, что мужчина у меня все-таки есть, зовут Павел. Он нежный и красивый, добрый очень, чудный такой, в общем, мне подходит. Да что там – лучше не надо. На самом деле – лучше и нет! Я про него здорово научилась истории разные рассказывать, стихов напосвящала – обрыдаться. Брелок или перчатку какую найду – всегда могу отличить – его это или нет. Еды вкусной, бывает, наготовлю, как он любит. Одеваться тоже стала по-другому – сексуальнее – для него. Вещей всяких мужских накупила, в шкафу повесила и поверила. По-настоящему уверовалась. Все поверили. Сегодня пришла вечером домой, а в постели темная роза лежит и записка.
Твой П.» Жду!..»
Пока он ходил в магазин (терпеть не могу покупать картошку и прочую тяжесть), я набросала несколько страниц, вложив туда все свое недовольство по поводу прерванной работы. От имени ревнивого и взбешенного невниманием молодого человека я проклинала на чем свет стоит Марго, подхлестывая себя тем, что, не отвлеки меня Славка неожиданным и неприятным заказом, я уже давно бы расследовала убийство в… Ну вот – я даже не знаю где! Дожили! Итак: звонки и письма повлекли за собой нервные срывы – ясно. Муж подозревает… А почему? Что, вспоминает прежних дружков жены? Очень даже может быть. Ходят сплетни? Пожалуй. А может, он тоже получает послания и не показывает их Рите, не желая выглядеть в ее глазах идиотом, или хочет проверить?! Тогда у него есть все основания следить за ней! Я чувствовала вдохновение. Что же он видит – жена ведет себя странно, то и дело получает письма и отмалчивается или делает вид, что их и не было. Звонки в любое время дня и ночи – это-то он не может не заметить… Мои мысли прервал Шоршона, и я, накинувшись на него в прихожей, выложила все. После чего он с полчаса висел на телефоне и наконец заявился ко мне на кухню красный как помидор и попросил написать еще и письма для мужа, но с тем, чтобы прочитавший легко смог распознать, что анонимщик никогда не допускался в квартиру дальше порога, а значит, легко можно будет поставить под сомнение и все остальное. |
