– К тебе уже приходили? Вызывали? Кто-нибудь о тебе знает?

Мы с Павой переглянулись, думая о нашем рассказе о любви и коварстве.

– Потом, у тебя же есть свидетели – мы с Зерцаловым! Да, письма с угрозами написаны твоей рукой. Допустим. Но я же знаю, что это я их писала! По заказу! Вот сколько черновиков! Подтверди! – Я перешла на крик. Пава закивал головой. – Вот пьеса! Рассказ! – Я вырывала из стола ящики и высыпала их содержимое перед ошарашенными мужчинами. – Потом…. Когда, говоришь, его кокнули?! Может у тебя и алиби есть! А нет – так что же, мы, трое пишущих людей, ничего не придумаем! Эта стерва у меня еще попляшет! Да я ее живо на свет божий вытяну! Припомнить только половину ее любовников… да еще кому эта смерть была выгодна – надо разобраться?! – Я кричала и чувствовала, что сама уже не могу остановиться, меня словно несло, подкидывая и захлестывая с головой. – Надо же что-то делать! Я позвоню… у меня есть в издательстве… бывший майор! Ну к чему такая паника! Конец света! Ты же ничего не делал! Я… – Павел схватил меня за руки, и я повалилась на стол, слыша под собой хруст фарфора и удивляясь какой, оказывается, он сильный.

К вечеру все мы пришли в более-менее нормальное состояние. Я в очередной раз поставила чайник, вынула из настенного шкафчика банку сливового варенья и уже ринулась в гостиную за вазочкой, как вдруг голоса моих друзей, а вернее то, что я услышала, заставили меня притормозить у порога, не входя в комнату и оставаясь таким образом вне зоны их внимания.

– Ты бы не мучался, а к Линде пошел, все лучше, чем так пропадать, – наставительно гудел Слава. – Скажи, пожалуйста, откуда окружающие могут понять, что ты представляешь из себя на самом деле, если ты ничего для этого не делаешь?

«Ага. Значит, у медиума он все-таки был».

– Почему же ничего? Я стараюсь… намекаю… потом, в последнем рассказе я почти что открылся, – Пава говорил неуверенным шепотом, поминутно ерзая на стуле, отчего по комнате разносились нервное поскрипывание и шелест одежды.

– Дурак. С твоей-то внешностью не можешь смандить себе…

– Не надо! Это слово сюда не подходит. А Линда приворотом не занимается, она только ясновидящая.

– Вот пусть и посмотрит – есть у вас совместное будущее или нет.

«Смандить», – ничего себе Славочка, ничего себе скромняга! Жалко, что я не видела его лица.

– Ты думаешь сходить? А если она скажет, что мы не пара и все такое? А если будет издеваться? Если спросит, зачем тебе, такому…

– Ну и сиди, рохля!

Я невольно попятилась, столь не вязался в моем представлении этот резкий тон с Шоршониной недоделанностью. Да и Павочка… Я все-таки надеялась, что у него с этим названивающим взаимная симпатия.

– А ты-то спрашивал про свою актрису? Как же ты тогда влип в такую историю?!

– Может и спрашивал, не твое дело! Может и нет! Играть нужно до последнего. А судьбу узнавать – чтобы иметь представление о том, есть у тебя козыри или нет.

– А если нет?

– Играть без козырей или создать их из воздуха.

Последняя фраза была лихо выдрана Славой из его же фантастического рассказа и в тот момент не заинтересовала меня.

– …А ты продолжай ровно сидеть на заднице – много высидишь! – вновь принялся за поучения Слава. – Последний раз предлагаю – бери порошок – и вперед.

– Подсыпать?! Нет… Какая гадость! – брезгливо загнусавил Павел. – За кого ты меня принимаешь – чтобы я…

– Бери, идиот, – ни запаха, ни вкуса… Бери, и фак тебе в руки…

– Нет!

– Ну и черт с тобой! Только учти – она агнцев невинных не любит, ей дьявол нужен!

«Она» – вот это новость! Он у меня что – активный?»

В этот момент засвистел чайник, и я была вынуждена убраться на кухню.