— Вы не в том положении, чтобы задавать вопросы, унтер-офицер.

В то же мгновение, стоявший позади Ивана второй немец, ударил его раскрытой ладонью по лицу и снес со стула. Ударил на первый взгляд несильно, но неожиданно и очень умело — у Вани в глазах сразу вспыхнули искры, и он на несколько секунд потерял способность воспринимать действительность.

Но за эти секунды он все-таки успел определить свое поведение.

Иван опять посадили на стул.

Офицер участливо поинтересовался:

— Вы все поняли? Вам придется отвечать на мои вопросы и от ответов на эти вопросы будет зависеть ваша жизнь. Вопрос: нам известно, что вас вербовал оберштурмфюрер Вилли Нойер для участия в важной диверсионной операции. Меня интересует: какой операции и против кого. Вы хотите жить?

Стоявший позади поднес к глазам Ивана клинок финки.

— Да-да, — быстро закивал Иван и всхлипывая зачастил. — Я хочу жить. Я все скажу. Правда! Я очень много расскажу. Да, он вербовал меня! Если можно... сигарету. Я все расскажу...

По лицу офицера пробежала торжествующая улыбка. Он достал из кармана пачку сигарет, раскурил одну и сунул ее Ивану в зубы.

— Итак, я желаю получить ответы на свои вопросы! Или...

— Я унтер-офицер Александр Кра... Краузе... — быстро ответил Ваня и выронил сигарету себе на колени, а потом, изображая панику, опрокинулся на бок месте с табуреткой. — Простите, пожалу йста простите.

— Застегни наручники впереди, — приказал офицер своему помощнику. В голосе прозвучало открытое презрение и это презрение сразу поставило для Ивана все на свои места.

Разведоперации такого уровня так далеко от фронта просто невозможны, а если какой-то безумный все-таки рискнет, то ни о какой советской форме речь даже не может идти. Операция будет проводиться с полным погружением. А эти ведут себя словно хозяйничают в прифронтовой полосе. Опять же, презрение в голосе значит, что Иван не оправдал ожиданий, сломался. При проверке профессионалы такого прокола никогда не допустят. И дешевое всхлипывание никого не обманет. А этот идиот умудрился сжалиться. И наручники! Какие наручники, откуда они возьмутся в арсенале разведгруппы, они работают в основном кожаными шнурками. Весят мало и мало места занимают...

Второй с гнусной ухмылочкой расстегнул наручники, но застегнуть их обратно уже не успел.

Иван, не вставая с табуретки, страшным прямым ударом ноги врезал офицеру в лицо, а потом, оттолкнувшись, всадил локоть в горло помощнику. Ударил второй раз, выхватил у него из сапога нож и коротко ткнул в печень, затем прижал коленом хрипевшего офицера, занес клинок...

— Стоп, стоп!!! — заорали в коридоре. — Хватит, я вам приказываю! Отставить унтер-офицер!!

Но Ваня уже успел дважды ударить ряженого под ключицу.

В лицо ударил яркий свет, Иван содрал с трупа автомат, сбил затвор с предохранительного взвода, но боек только сухо щелкнул — патронов в магазине не было.

И ринулся врукопашную на заполнивших подвал людей.

Успел кого-то опрокинуть, второго перекинул через себя, саданул автоматом, затем дал себя скрутить и прижать к земле. А потом исполнил на бис представление под названием эпилептический припадок. Сокращение мышц, выгибание спины, животные вскрики и прочие очень наглядные симптомы. Впрочем, для непосвященных в медицинские тонкости людей этот приступ больше смахивал на припадок бешенства.

— Что здесь творится, чертовы идиоты?!! — гневно зарычал властный голос. — Я вас спрашиваю, что вы устроили!!! Живо объяснитесь!

— Мы проводили проверку, господин оберштурмбанфюрер... — неизвестный сразу начал оправдываться. — Хотели проверить умеет ли Краузе держать язык за зубами. Но все пошло не по плану! Он... он оказался непредсказуем...

Иван лежал лицом вниз и увидел, как мимо него прошел кто-то в начищенных до блеска офицерских сапогах.