Я толкнула дверь и побежала на трехдюймовых каблуках по парковке, которое было ничем иным, как аэродромом с постовой марки: ни охраны, ни ограждения ‒ никто не останавливал меня, когда я драпанула по траве к взлетной полосе.

Роландо был у меня на хвосте.

‒ Ты пьяна, Дрю. Нельзя сейчас принимать решение, не в таком состоянии.

‒ Так нужно. Это сумасшествие, но именно это мне следует сделать. И я это сделаю сейчас. Скажите папе, что я его люблю и позвоню, как только смогу, хорошо?

Я сняла туфли, зажала их в руке побежала по полю к взлетной полосе. Теперь самолет выстроился в начале полосы, пропеллеры уже вертелись с максимальной скоростью. У меня не было сил, но каким то чудом я оставалась на ногах, пока не добежала до взлетной полосы, подняла руки вверх и начала махать ими, чтобы самолет остановился.

Пилот открыл свою дверцу, а пропеллер замедлили свой ход.

‒ Что случилось, леди? Нельзя вот так выскакивать перед самолетом. Хотите, чтобы вас убило?

Я взобралась сбоку, открыла дверцу и села на место помощника пилота.

‒ Я лечу с вами! ‒ крикнула я.

Он уставился на меня.

‒ Черта с два!

Я открыла кошелек и вытащила всю имеющуюся наличку ‒ чуть больше тысячи долларов, которые я планировала потратить во время медового месяца на Гавайях.

‒ Вот, ‒ сказала я, протягивая ему деньги. ‒ Тысяча двести долларов, чтобы вы закрыли рот и взяли меня с собой туда, куда направляетесь.

‒ Я везу груз в...

‒ Мне плевать, даже знать этого не хочу! ‒ ответила я, перебив его на полуслове. ‒ Меня это не волнует. Главное чтобы это было подальше отсюда.

Он долго и пристально смотрел на меня, затем взял наличку, спрятал ее в нагрудный карман рубашки на пуговицах и с короткими рукавами; мне показалось, что я услышала, как он промямлил себе под нос что то наподобие «Аляска, тогда мы летим к тебе», но не была в этом уверена, поскольку последние несколько шотов вдруг дали о себе знать: у меня закружилась голова и начала накатывать тошнота.

Когда я, наконец то, подавила приступ тошноты, то повернулась к пилоту. Теперь мы уже были в воздухе и постепенно набирали высоту, пролетая сквозь дождевые облака в воздушную высь.

‒ Вы сказали «Аляска»? ‒ Мне пришлось кричать, поскольку в кабине было очень громко, что я даже не слышала саму себя.

Он вручил мне наушники с микрофоном, и когда я их надела, он взглянул на меня:

‒ Мне казалось, ты заявила, что не хочешь знать, куда я направляюсь.

‒ Вы вроде бы сказали «Аляска».

Он кивнул.

‒ Кетчикан, Аляска, дорогуша.

Я побледнела.

‒ Я думала... я думала о чем то более похожем на... Портленд или Сан Франциско.

‒ Нет, мы направляемся на Аляску, ‒ усмехнулся он. ‒ Ну, ты. Как только приземлимся, я разгружаю, потом вновь загружаю рыбу и отправляюсь на периферию. В Сиэтл я точно не вернусь.

У меня опять закружилась голова, я склонилась и опустила ее между колен.

‒ Аляска? Господи.

Он настороженно смотрел на меня.

‒ Тебя тошнит? Если да, то под твоим сиденьем есть специальные мешки.

Я схватила такой мешочек, но вместо того, чтобы опорожнить желудок, использовала, чтобы дышать.

‒ Аляска, ‒ опять повторила я, будто от этого она станет более реальной.

‒ Кетчикан, если точнее. Прекрасное место, много круизных кораблей заходит в него. Там красиво. Временами бывает немного прохладно, но красиво.

Меня накрыла еще одна волна тошноты.

‒ Не будет ли чрезвычайно грубо с моей стороны попросить вас заткнуться?

Он лишь хмыкнул.

‒ Меня устраивает.

Так он и сделал: заткнулся и начал возиться с кнопками, выключателями и измерительными датчиками, регулируя их.

Аляска?

Во что, к чертям, я вляпалась?

ГЛАВА 2

Себастиан

Где эти чертовы круизные лайнеры, когда они так нужны?

Я протер барную стойку в сорок седьмой раз за последний час, вглядываясь в бар, который был мертв, как кладбище и город призраков вместе взятые, без малейших признаков жизни.