В тот вечер мы перемолвились несколькими словами в увядающем розовом саду, где посадили китайские чайные розы цвета шампанского. Слишком ароматные и желтые для даосизма. Я все еще чувствую тяжесть произнесенных слов, как прорицатель, стряхивающий с себя шизофреническую раздвоенность. Пиа сидела тихо-тихо, почти не дышала.

Вначале, боясь ее потерять, он проникся гениальной идеей. «Я должен тяжело заболеть, чтобы она полюбила меня». Он заболел, это сработало, теперь они женаты — были женаты. Могу показать их тебе, если хочешь.

Ах! Пиа, продолжай стремиться к донельзя необщему знаменателю. Трэш, строптивая дикарка, приди же, засунь ботинки мне в рот, а своей киской опустись мне на шляпу. Я сумею тебя ублажить, моя черная жирафа, и заодно научу, как лучше целоваться с Пиа.

В верфельском шато, когда в своей постели умерла старушка-горничная, как говорится, «от старости», все зеркала до самых похорон были завешаны черным крепом.

Что это значит? В каждом желании есть немного смерти. В мозгу имеется запасной выключатель, автонилот. Отсюда появляются симпатичные изобретения.

Когда я обсуждал с Тоби собирательные существительные, такие как стадо овец, прайд львов, он предложил включить в этот список «удивление» женщин.

Когда одиночество, вскормленное долгими разлуками, становится нестерпимым, Пиа, родная…

У королевы был вид довольно вульгарной герцогини, игравшей роль. Будь она настоящей, как старушка Ту, то была бы еще вульгарней, зато намного естественней.

Мутноватое белое вино Арамона с голубоватым круглым бликом, намекающим на этиловый спирт.

Раздутый язык, мутная моча, энурез, шпатель… Ух! Смерть из-за чего-то непонятного с почками. Старый поверженный священник. Я испытывал раскаянье из-за своего антихристианского настроя, когда видел его благородное страдание.

* * *

Je souffre chérie, done je suis Men portant, с 'est a dire presque humain.

Je suis ni un refoulé

Ni un cérébral

Mais un vieux Epicurean

Из-за чернил с оттиска печатник выглядел так, словно побывал в Скотланд-Ярде. Чернила камуфлирующие, симулирующие.

Кровь щебечет и трепещет, у нее нет возраста;

Сквозь нас проходят мертвые корни от наших предков.

В ванной комнате на детской присыпке отпечатались

Следы ее ног, чистых и розовых, как голубиные лапки.

За окном ветер рябит гладь черного озера.

Трепещет парус, стараясь вырваться на свободу.

Здешняя красота берет за горло, когда смотришь на нее с балкона. Покорись!

Жуй черную плоть, Роб,

Твой гностицизм в пятнах

верблюжьей слюны,

Как женщина, она кажется мне

une сherchеодиночество

une souffredouleur

une fauchепистолет

une полисоmbinable.

Ах, Боже, обыкновенной проментоленной любовнице уши заменяют телефон.

Игрушки оживают в снах детей,

Она — в моих, где плачут ангелы по ней.

Любовь покорна благовесту бытия,

Ум подчинен тебе, любовь,

Жена, жена! Скажу я вновь:

Все царство за кинжал.