Баба (подхватывая Акулину Ивановну под другую руку). Не кручиньтесь, матушка! То ли бывает? Эх, болезная… Вон у купца Ситанова… лошадь кучера копытом в бок…

Акулина Ивановна. Милая ты моя… что я буду делать-то? Единственная моя… (Ее уводят.)

(В комнате Татьяны ее крики смешиваются с глухим голосом отца и нервными, отрывистыми словами Петра. Гремит какая-то посуда, падает стул, скрипит железо кровати, мягко шлепается о пол подушка. Степанида несколько раз выбегает из комнаты, растрепанная, с открытым ртом и вытаращенными глазами, хватает из шкафа тарелки, чашки, что-то разбивает и снова скрывается. Из сеней заглядывают в дверь какие-то рожи, но никто не решается войти. Вскакивает маляр-мальчишка и, взглянув в дверь к Татьяне, тотчас же возвращается назад, громким шепотом, сообщая: «Помираит!» На дворе раздаются звуки шарманки, но тотчас же обрываются. Среди людей в сенях глухой говор: «Убил? Отец… Он ей говорил: эй, говорит, смотри у меня!.. По голове… Чем – не знаешь? Что врешь, – зарезалась она своей рукой…» Женский голос спрашивает: «Замужняя?» Кто-то громко с сожалением чмокает губами.)

Баба (выходит из комнаты стариков, проходя мимо стола, сует себе под платок булку и, подходя к двери, говорит). Тише! Отходит!..

Мужской голос. Как имя?

Баба. Лизавета…

Женский голос. С чего это она?..

Баба. А, стало быть, еще в Успеньев день, сказал он ей – Лизавета, говорит…

(В толпе движение. Входят доктор и Тетерев. Доктор в шляпе и пальто проходит прямо в комнату Татьяны. Тетерев заглядывает в дверь и отходит прочь, хмурый. Из комнаты Татьяны все продолжает доноситься смешанный говор и стоны. Из комнаты стариков – вой Акулины Ивановны и ее крики: «Пусти меня! Пусти ты меня к ней!» В сенях – глухой гул голосов. Выделяются восклицания: «Серьезный человек… Это – певчий… Н-ну? Ей-ей… от Ивана Предтечи».)

Тетерев (подходя к двери). Вы чего тут? Пошли прочь! Ну?

Баба (тоже суется в дверь). Проходите, люди добрые… некасаемо это вас…

Тетерев. Ты кто такая? Тебе чего надо?..

Баба. Я, батюшка, овощью торгую… луком зеленым, огурчиками…

Тетерев. Тебе что нужно?

Баба. Я, батюшка, к Семягиной шла… кума она мне…

Тетерев. Ну? Что же тебе тут нужно?

Баба. А мимо я иду… шум, слышу… думала, пожар…

Тетерев. Ну?

Баба. И зашла… На несчастие посмотреть зашла…

Тетерев. Ступай вон… Вы все! Вон из сеней?..

Степанида (выбегая, Тетереву). Тащи ведро воды… тащи живо! (В дверь высовывается седенький старичок с подвязанной щекой и, подмигивая, говорит Тетереву: «Господин! Она у вас тут со стола булочку стащила…» Тетерев идет в сени, толкая людей вон из них. В сенях – топот, возня, визжит мальчишка: «Ай-ай!» Кто-то смеется, кто-то обиженно восклицает: «Потише-с!»)

Тетерев (невидимый). К черту! Марш!

Петр (выглядывая из двери). Тише… (Обращаясь в комнату.) Иди, отец, иди к маме! Ну, иди же! (Кричит в сени.) Не пускайте никого!..

(Бессемёнов выходит, качаясь на ногах. Садится на стул у стола, тупо смотрит пред собой. Потом встает и идет в свою комнату, откуда слышен голос Акулины Ивановны.)

Акулина Ивановна. Я ли ее не любила? Я ли не берегла?

Елена. Ну, успокойтесь… милая моя…

Акулина Ивановна. Отец! Родной ты…

(Дверь за Бессеменовым затворяется, и конца речи не слышно. Комната пуста. С двух сторон в нее несется шум: звуки голосов из комнаты Бессеменовых, тихий говор, стоны и возня из комнаты Татьяны.