А Нинэль ни минуты не переставая, тарахтела, провожая нас к свободному столику. Ей необходимо было получить от Сысоя хотя бы устное согласие на оплату вчерашнего обеда, пока не выплыла сумма счета.

– Так вот ваш заместитель Иван вчера сказал, пусть малец ест, что хочет, начальник заплатит, подтверждаете?

Сысой весь в думах о ста тысячах долларах непонятно куда исчезнувших, согласно кивнул головой.

– И сегодня пусть ест, надеюсь этих денег хватит, здесь должно быть тысяч пять, – и он кинул на стол целлофановый пакет с собранными во дворе пятирублевками. – Пересчитайте пожалуйста, если у вас есть машинка.

Нинэль принесла счетную машинку и заложила в нее деньги. Машинка десять раз отщелкала по сто банкнот.

– Вот, ваши пять тысяч рублей, – сказала она, пододвигая деньги к Сысою и одновременно протягивая копию вчерашнего счета.

При виде ресторанного счета глаза у него медленно полезли на лоб. Я тоже глянул на бумажку выписанную Нинэль. Список был впечатляющий, начинался он с салатов. Чего там только не было, и салат из редиса в сметане, и салат летний, и салат из фруктов, и салат витаминный, и салат из крабов, и салат столичный, и салат из осетрины и белуги. Немного размявшись перед обедом салатами, закончив разминку, затем Данилы приступил к деликатесам и основным блюдам. Не буду я все перечислять, слюни потекут как у собаки от одного только перечисления.

– И что, вы мне скажете что все это может съесть один человек? – Сысой сцепился с хозяйкой ресторана.

Данила скромно потупил глаза. Виноватые глаза Данилы и подвели Сысоя. Он подумал, что ему подсовывают липовый счет в который вписано больше половины не съеденных блюд. Поэтому он предложил Нинэль свои условия, потрясая пакетом с деньгами:

– Если он съест сегодня все, что написано в этом счете, я тебе заплачу двойную цену.

Данила счастливо улыбнулся, а Нинэль отвергла неразумное предложение.

– Я согласна, но ничего мне сверху не надо, заплатите только за то, что наел этот парень вчера и наест сегодня, – сказала Нинэль и положила руку на скромно, как у инока, склоненную голову Данилы.

Мы уселись за столик и Нинэль начала выносить блюда одно за другим. Данила приступил к тяжелой работе. В такой ответственный момент его нельзя было отрывать от процесса поглощения пищи, кайф иначе пропадал, как то он сознался. Поэтому за столом переговоров остались мы вдвоем с Сысоем. Я решил начать с шантажа, не дожидаясь пока Сысой сам предложит какую-нибудь пакость.

– Делить предлагаю честно! Пополам! Пятьдесят тысяч долларов тебе, пятьдесят нам, – сделал я предложение Сысою, тем самым давая понять, что считаем, что доллары украл и спрятал он.

– Согласен! – обрадовался начальник охраны. – А то я подумал, когда достал мешок из конуры, куда подевались доллары, и в мешке оказались рубли? Так это вы их подменили?

Сысой оказался хитрее, чем я думал. Умыкнул из хранилища мешок с долларами, а сейчас прикидывается шлангом, невинной овечкой. От мешка никак не отопрешься, вот он, на руках у нас, как вещественное доказательство. Так решил нас запутать.

– Сысой, не крути хвостом, – поставил я его на место, – Ошибку ты сделал тогда, когда тебе пришло в голову обвинить нас в краже. Теперь у тебя остается единственный шанс достойно выпутаться из этого дела, поделиться с нами долларами. И нечего картинно в пасть псу заглядывать, мы не дети, чтобы поверить такой глупости. Сам понимаешь, что это будет плата за молчание. А нас убить даже и не пытайся, – вдруг я высказал нечаянно пришедшую в голову мне мысль, – мы с Данилой написали письмо, и оставили его в надежном месте, и как только на третий день, мы не появимся в условленном месте, письмо пойдет на Петровку, а ты загремишь на каторгу.