Самуил вскочил, его бледное лицо вспыхнуло, и глаза сверкали дикой радостью.

– Иди за мной, мне нужно нечто сказать тебе.

Войдя в кабинет и заперев кругом двери, он вдруг спросил его:

– Хочешь ты сделаться богатым, независимым и тотчас жениться на своей невесте? Словом, хочешь ты получить целое состояние взамен услуги, которую вы с Мартой можете мне оказать?

Хитрое лицо слуги осветилось радостью.

– Разумеется, господин барон! Вы всегда ко мне были столь милостивы, что мы с Мартой готовы для вас на все, что угодно, кроме убийства, – прибавил он, впрочем, тихо и неуверенно.

– Дурак! Выдумал же, что я потребую от него убийства… Все дело в обмене. Я хочу получить ребенка княгини Валерии, а мой сын должен быть положен в колыбель маленького князя.

Глупое удивление отразилось на лице лакея.

– Я не понимаю, зачем вы хотите расстаться с вашим сыном, – прошептал он.

– Это тебя не касается. Достаточно, если ты понял, что я хочу обменять детей, чтобы уговорить Марту оказать мне эту услугу. Я обогащу вас обоих.

– Простите мне мое глупое восклицание, – сказал Стефан уже с обычным хладнокровием. – Я надеюсь, что Марта будет столь благоразумна, что не захочет жертвовать своим счастьем. Я сейчас же пойду к ней и сговорюсь, как устроить это дело.

– Ступай и возвращайся скорее: обмен должен быть сделан сегодня же.

Оставшись один, Самуил с нетерпением стал ходить взад и вперед по своему кабинету: каждая минута казалась ему вечностью. Прошло около полутора часов, наконец, явился Стефан; на его лице было заметно сильное волнение и хитрые глаза его радостно блестели.

– Дело сделано, господин барон, но не без труда, – сказал он, утирая лоб. – Сперва эта глупая Марта и слышать не хотела, а потом уж мне удалось уговорить ее, и она на все согласилась. Теперь самая удачная минута, князь и граф провели всю прошлую ночь и весь день возле больной, очень утомились и, желая уснуть, оставили ее теперь на несколько часов. Ребенок в смежной комнате с кормилицей; она нам помехой не будет, но Марта решительно не знает, как удалить акушерку, которая, наблюдая за княгиней, часто входит в комнату ребенка.

Самуил молча подошел к шкафчику, приделанному к стене, открыл его и вынул из него пузырек с бесцветной жидкостью.

– Дай этот пузырек Марте. Пусть она вольет пять, шесть капель в питье акушерки и кормилицы, и они уснут, по крайней мере, часа на три. Ступай же скорей: подожди там, и когда это будет сделано, сейчас же приходи мне сказать. Конечно, поезжай на извозчике, но устрой так, чтобы он не мог подозревать, куда и откуда ты едешь.

– Я уже так и сделал. Вы можете быть спокойны, господин барон, на счет моей осторожности.

Стефан был уже у дверей, когда Самуил вернул его.

– Постой, ты мне не сказал, где и каким образом произойдет обмен.

– Это очень просто. Комната княгини на первом этаже, окна спальни и смежного с ней будуара выходят в сад. Из будуара винтовая лестница спускается на маленькую террасу, окруженную кустами. Марта уже открыла эту калитку в ограде, через которую входят садовники. Я войду в эту калитку и направлюсь к террасе, а Марта будет сторожить меня на верху лестницы и по условленному знаку принесет мне князька.

– Хорошо, иди и возвращайся скорей.

По уходе Стефана Самуил вынул из шкафчика другой пузырек, подобный первому, положил его в карман жилета и направился на половину Руфи. В комнате рядом со спальней, за столом перед кофеваркой и корзиной с печеньем сидела акушерка, толстая женщина с добродушным лицом. Она только что налила себе чашку кофе. При виде хозяина дома она встала и как бы оправдываясь, проговорила:

– Баронесса и ребенок спят, чтобы их не тревожить и слышать, если меня позовут, я пришла сюда пить кофе.