Где я его слышал? Когда?

Знаком этот человек мне не был – памятью на лица я вроде не слабовал.

Но голос… голос…

Где?!

Первыми появились мои коллеги.

А затем, минут десять спустя, и "скорая". Похоже, медиков поторопил дежурный по городу. Иначе мне пришлось бы ждать врачебной помощи до новых веников.

И лишь на носилках, когда миловидная сестричка от всей души всадила мне в мягкое место какой-то горячительный укол, я вдруг вспомнил.

Вспомнил – и едва не перекрестился.

Не может быть!

Чур меня!

Я смежил веки и погрузился в состояние, близкое к нирване. Страшные видения вереницей неслись перед моим внутренним взором, наполняя темноту яркими цветными всполохами и до боли натуральными и знакомыми картинами.

Я снова сидел привязанный к креслу с кляпом во рту, и боль от сломанной челюсти вонзалась иголками в мозг. Я сидел, а босс местной мафии В.А. (его все за глаза почему-то называли именно так) наслаждался моей беспомощностью.

В.А. уже приговорил меня, Тина Павловна лежала мертвой в другой комнате, а Феклуха, здоровенный бандит, подручный босса, поливал комнату бензином, чтобы поджечь квартиру.

Он ворвался в комнату словно смерч. Казалось, что даже воздух вокруг него был наэлектризирован.

Я опять видел смертный ужас В.А., когда огромный Феклуха вдруг безмолвно рухнул на пол и темная кровь хлынула из ушей и рта на дорогой персидский ковер.

Мне показалось, что В.А. был уже мертв, – морально мертв – когда ОН приблизился к нему и ровным голосом сказал мафиозному боссу несколько с виду ничего не значащих фраз. Для меня не значащих.

Когда В.А., сложившись пополам, завалился рядом со своим подручным, ОН долго смотрел на него отсутствующим взглядом, а затем плюнул и повернулся ко мне.

В тот момент его лица я не видел. Передо мною мерцали только лихорадочно блестевшие глаза, закрывшие весь мир.

И слышался голос, о чем-то спрашивающий с мертвящим безразличием и монотонностью.

Благодаря звукам, которые доносились до меня, я неожиданно понял, что, несмотря на всепоглощающую боль, способен довольно ясно мыслить и даже шевелить конечностями.

ОН развязал меня, а сам сел в угол и застыл как изваяние. ОН так и просидел на полу до прибытия милиции с каменным лицом и отсутствующим взглядом.

Почему ОН это сделал? Почему не ушел? Ведь я был не в состоянии его задержать; я даже не мог нормально передвигаться.

Мне кажется, ОН просто не хотел жить.

И вот теперь снова голос… Этот голос!

Невероятно! Его приговорили к высшей мере и привели приговор в исполнение. В этом я практически не сомневался.

Ведь ОН давно мертв!!!

Мертв… Но голос, голос… Может, я просто брежу?

Погружаясь в пучину беспамятства, а возможно, сна, инициированного уколом, я, словно попугай, повторял: этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Этого не может быть… не может быть…

Не может быть никогда… никогда… Никогда.

ГОЛОС!!!

Киллер

Наверное, мне на роду написано спасать этого мента от неминуемой смерти.

Я бы не сказал, что он вызывал во мне какие-либо чувства. И уж тем более – братские.

Но то ли его ангел-спаситель, то ли мой бес-искуситель в нужный момент коварно нашептывали на ухо: не прикидывайся букой, помоги ему, он хоть и мент, но все же человек.

Помоги… помоги… Он человек!

Мы с Волкодавом направлялись в аэропорт, где нас ждал спецрейс в столицу.

Операция вступала в завершающую фазу.

Во-первых, "клиент" – губернатор уже находился там, на сессии парламента, и был под надежным "колпаком".

Во-вторых, документы и легенда отдраены до блеска, а группа прикрытия провела последние репетиции и до моего приезда легла на дно – затаилась на конспиративной квартире.