Селянин, а затем объездчик лошадей стал Василием I, который очистил Авгиевы конюшни чиновничьего самоуправства, дал справедливые законы и отвоевал имперские земли у арабов.

А еще Роман I – так же селянин. Да и Михаил IV до того как стать василевсом был менялой, как и многие в его семье…

Эти худородные людишки стали первыми и равными Богу. Дали новую кровь дряхлеющей империи – новые династии, новую славу, силу и богатства.

Если простой селянин мог добиться короны императора, то что говорить о сотнях и тысячах вельмож – детей гончаров, кузнецов, грамматиков, актеров и простых воинов. Не ленись, учись, не пропивай свои дни и без того короткой жизни, а главное верти головой как сова и не упусти свой (для подавляющего большинства людишек) единственный шанс.

Никифор его не упустил.

Он часто, то с легкой усмешкой, то с молитвой на устах, вспоминал день, который перевернул его жизнь, и теперь, как и мечталось, привел его к главенству над столицей империи. А тогда…

…Его разбудили, впрочем, как и обычно, ударом ноги:

– Вставай, сын осла и старой кобылицы! Уже солнце взошло. К работе… Бездельники!.. Нахлебники!.. Телом моим питаетесь и кровью моей запиваете, отродье антихриста!..

Стиснув зубы и сжав губы в ниточки, вместе с Никифором быстро вскочили на ноги еще два писца-нотария, такие же юные, не высыпавшиеся и вечно голодные, как и сам он. А еще двое мальчиков-слуг и старый повар, который ни с кем не говорил и на кухню не пускал.

Сам хозяин, почти всегда пребывающий в дурном расположении духа, выполнив утреннюю важную работу, тут же удалился из полуподвальной комнатушки-спальни. Теперь его недовольный голос слышался в кладовой и направлялся на женскую половину дома.

Как замечательно быть адвокатом-тавуллярием! Свой дом, своя кладовая, свой повар, свои писцы, свои слуги. Сейчас накричится, выпьет вина, закусит белой лепешкой с медом и усядется в приемной дожидаться клиента. А уж если тот постучится в дверь, то можно быть уверенным – цепкий паук адвокат ни за что не выпустит из сетей хитросплетенных законов не то что худородную муху мелкого торгаша, но и жирнющего купца или даже навклира.

Как завидовал ему Никифор! Как мечтал со временем собрать для вступления в корпорацию нотариев-адвокатов тридцать номисм и стать уважаемым в городе тавуллярием. А пока… А пока он только входит в корпорацию на правах писца тавуллярия, и, как младший член корпорации, не имеет даже права голосовать. Его удел трудиться от зари до зари, мерзнуть в холод, обливаться потом в духоту и зной и не иметь времени поднять голову, или почесать за ухом.

Многому уже научился Никифор у невыносимо противного тавуллярия. Мог бы и сам уже заняться составлением различных документов возле Особого Суда, что на ипподроме. А доходнее – возле Суда Моряков, который находился у бассейна и назывался в народе «суд фиалы». А к Суду Эпарха лучше не соваться. Могут избить и стражники и те, кому места у этого суда перешли по наследству. Он будет пользоваться спросом. Ведь византийцы так любят решать свои проблемы в судах. А у Никифора даже же есть купленные и тщательно припрятанные от хозяина сборники законов – и «Прохирон» и «Василик». И знания многих дел и документов уже имеются.

Хозяин не страшит Никифора. Многое знает о тавуллярии тайного и нелестного его писец.