Понятно присутствие сербов с их визжащими свиньями. Охотников македонцев с живой и мертвой дичью. И даже выживших после опустошительных набегов осман и болгар фракийцев с козами и овцами.

Но огромное множество самих константинопольцев, многие из которых явно явились не за покупками, ошеломило Никифора.

Здесь же во все нарастающей толпе кроме ремесленников, моряков и рыбалок было немало женщин, детей и даже монахов.

Что за диво? Что за чудо такое? Спросить бы друга юности. Но нельзя. Это сразу же понизить цену всезнающего и всемогущего главного помощника градоначальника. К тому же не ответит помнящий обиду юности Андроник.

– Хорошо, когда все хорошо, – неуверенно произнес Никифор, все еще оглядываясь по сторонам.

Он бы и дальше оглядывался, но глава корпорации мясников поднялся из-за стола:

– Дело есть у меня. Так что… Если что… Заходи, поговорим.

– Ах, да! Дело! – громко воскликнул помощник эпарха, и, сузив не по-доброму глаза, ухмыльнулся. – У меня к тебе дело. Жалоба на корпорацию макелариев на площади Стратигии.

– Жалоба? – скривился глава корпорации, и нехотя сел на широкую дубовую скамью.

– Может, угостишь друга юности? А то как-то в горле пересохло.

Андроник вяло махнул рукой и очень скоро перед ними возникли кувшин с вином и два серебряных кубка.

– Фракийское. Неважного урожая вино, – кисло улыбнулся Никифор, едва пригубив кубок.

– Ты же знаешь – в постные дни всякая торговля мясом прекращается. А великий пост только недавно закончился. Откуда взяться вину получше.

– Да, да… – согласно кивнул головой Никифор и снял с головы свою порядком надоевшую шапку. Тепло в майскую послеобеденную пору. И даже очень. Но шапка на русичьем меху придает цену владельцу.

– Так что там? – явно торопясь, наклонился вперед Андроник.

– Бывает даже такое, что нельзя оставить без должного действия законную жалобу очень уважаемого человека. Более того – имеющего государственную должность и звание архиатра. Даже для друга, которого знаешь с давних времен…

– А-а-а-а… – нахмурился Андроник и крепко сжал оба своих огромных кулака. – Я же отправил ему два кувшина вина и мешок муки.

– Что для ученого человека, обучившегося лекарскому искусству в Аудиториуме и в школе Кесарии такая незначительность. А если учесть, что архиатр Валентин Анибес ревностно исполняет свой долг не только в больничных палатах при монастыре Пантократора, но и ведет прием страдающих недугами пяти близлежащих кварталов, в том числе и приписанных к площади Стратигии, то как не признать за ним исключительное право пользовать больных и раненых. За его тяжкие труды государство платит ему жалование, выдает продукты, а монастырь предоставляет бесплатное жилье и монастырских лошадей. А что получилось?

Так и не набравший ни роста, ни дородности Никифор поднялся из-за стола и грозно навис над главой корпорации мясников. Грозно – это так ему хотелось. Но друг юности даже глазом не моргнул. Как и прежде – лишь криво усмехнулся.

– Ладно, – присаживаясь на место, погладил по полированным годами доскам стола Никифор. – Согласно «Книги эпарха», этого великого и справедливого закона городской жизни нашего любимого Константинополя, ответственность за нарушения порядка на территории предоставленной корпорации несет ее глава. То есть ты – мой дорогой друг Андроник.

– В той же «Книги эпарха» сказано, что глава корпорации на своей территории должен принять все меры… Как там?

Андроник нетерпеливо закрутил головой и тут же рядом с ним из-за широченной спины главы корпорации возник молодой человек в новой шерстяной тунике и добротных сандалиях.