— Ну вот еще, — фыркнул слуга. — Если бы я хотел вас убить, то вонзил бы вам в сердце нож. Яд — это женские штучки.

— Возможно, — устало сказал Николас. — Но я прошу тебя хоть раз в жизни действовать осторожно. Если это был яд и его действительно подложила Мамзель, мы должны поймать ее с поличным.

— Да я бы ей горло перерезал!

Николас раздраженно махнул рукой:

— Потерпи.

— А что, я не прав? — возмутился Тавернер.

— Давай сделаем так: если приступ не повторится и я буду чувствовать себя лучше, я прикажу ей приготовить мне что-нибудь вкусное.

— Зачем?

— Прикажу ей попробовать это блюдо первой.

Тавернер удовлетворенно кивнул:

— Вы всегда были башковитым!

— Стараюсь, Тавви. Стараюсь.

И, закрыв глаза, Николас провалился в беспокойный сон. Ему почему-то снилась Франция.

3.

Когда Николас впервые поехал в Бургундию, ему было двадцать два года. Он был достаточно взрослым человеком для такого путешествия и, уж конечно, не собирался нанимать себе в сопровождающие какого-нибудь обедневшего церковника с путеводителем. У него на уме было совсем другое — развлекаться и прожигать жизнь на всю катушку.

Его все-таки выгнали из Кембриджа. Он добивался этого три года и в конце концов добился, пустив на ветер деньги, которые отец посылал ему на его дорогое образование.

Все, правда, было не так-то просто. Как ни странно, оказалось, что ему нравится учиться, а увлечения его были весьма разнообразны. Он изучал новейшие методы ведения сельского хозяйства, свойства электричества и строение человеческого тела. Погружался в латынь и греческий, военную науку, философию Платона и Софокла. На какое-то время он даже позволил себе увлечься юриспруденцией, но все равно не находил себе места. То он был готов бежать, совершать неблаговидные поступки, которые очернили бы его в глазах всех и вся, то ждать, что что-то увлечет его больше другого. Однако довольно скоро главная цель его жизни определилась окончательно.

Эта цель состояла в следующем — он должен до смерти оскорбить своего отца! Отца, который с детства игнорировал его и отвернулся от него окончательно, потеряв старшего сына и любимую жену. Что бы Николас ни сделал, все было для его отца недостаточно хорошо, любая попытка заслужить если не любовь, то хотя бы одобрение не приводила ни к какому результату. Постепенно Николас перестал этого добиваться, решив, что если он обречен на нелюбовь отца, то будет делать все, чтобы оправдать ее.

В роду Блэкторнов была дурная кровь, где-то глубоко в его ветвях гнездилось сумасшествие, и Джефт Блэкторн в своем усердии показать, что это не затронуло непосредственно его, довел свою праведность до крайностей. А Николас восстал, не упуская случая вновь и вновь бросать отцу в лицо напоминания о темном прошлом семьи. Пока наконец, накануне блестящего окончания университета, не учинил пьяную драку в тиши старинной библиотеки. За этим последовала дикая сцена во время торжественной церковной церемонии, и в конце концов Николас Блэкторн был с позором изгнан из Кембриджа.

На самом деле он пил не слишком много — ровно столько, чтобы у него хватило мужества все это вытворять. Он запомнил выражение шока на лице своего троюродного брата Кармайкла Фицуотера и этого ленивого хлыща Энтони Уилтон-Грининга. Запомнил ужас на лице своего отца, когда тот, посылая на его голову проклятия, потерял сознание в своем кабинете.

Позднее, ночью, он стоял у кровати отца и наблюдал, как тот борется за каждый глоток воздуха. Доктор сказал, что это всего лишь вопрос времени. Следующий апоплексический удар не заставит себя долго ждать, если его сын, эта паршивая овца в семье, не уберется отсюда подобру-поздорову.