|
Усталость брала свое. Казалось, будто в глаза насыпали песок, и он понимал, что еще недолго будет сохранять способность трезво мыслить. Тем не менее ему не давало покоя что‑то, о чем он забыл и что должен был вспомнить, пока не поздно. Поерзав на стуле, он обратил внимание на стоявший в гостиной рояль и вспомнил, как леди Ашертон подошла к нему. – Томми, а мама ничего не рассказывала тебе о журналистской работе Мика? Может быть, Нэнси говорила с ней?
– Нэнси говорила со мной. – Ну… – Это не точно, но у меня сложилось впечатление, что Мик возлагал большие надежды на свою последнюю работу. И наверняка разрабатывал свою тему не для собственной газеты. Даже точно, что не для собственной. – Мог он чем‑то задеть своего отца? – Ну уж не до такой степени, чтобы тот решил его убить. Тем более кастрировать. – В том случае, – заметил Сент‑Джеймс, – если убийство и кастрация совершены одним человеком. Ведь ты тоже видел, что его сначала убили, а потом кастрировали. Линли покачал головой: – Не получается. Сначала убийца – потом мясник. Сент‑Джеймсу пришлось признать, что у него тоже не складывается логичная картина. – А почему, как ты думаешь, Нэнси лжет насчет звонка? – Сент‑Джеймс не ждал ответа Линли, он размышлял вслух. – Нехорошо для Джона Пенеллина, что его видели рядом с коттеджем. – Джон не убивал Мика. Не тот он человек. Он не мог его убить. – А если ненамеренно? – Все равно нет. Линли говорил уверенно, однако не убедил Сент‑Джеймса. – Бывает, и хороших людей доводят до убийства. Ты сам знаешь. Непреднамеренное убийство – скажем, он в ярости не рассчитал удар. Сколько людей теряют голову и становятся убийцами? Забыл? Линли вскочил с кресла и широким, легким шагом заходил к окну и обратно: – Утром я поговорю с Джоном. И все выясню. Сент‑Джеймс посмотрел на него, но не встал: – А что, если в полиции решат, что уже нашли убийцу? Что, если эксперты поддержат обвинение? Волосы Пенеллина на трупе, отпечатки пальцев по всей комнате, кровь Мика на обшлагах его брюк или на манжетах рубашки. Если он был вечером в коттедже, значит, будут доказательства этого, помимо свидетельских показаний соседей, которые видели его или слышали шум ссоры. Что тогда? Боскован знает, что ты работаешь в отделе убийств? – Я не распространялся об этом. – Он будет просить Скотленд‑Ярд о помощи? – Нет, если решит, что Джон Пенеллин – убийца. Зачем? – с неохотой ответил Линли, поддерживая подозрения Сент‑Джеймса, и вздохнул. – Проклятье. И еще Нэнси просит, чтобы я помог ее отцу. Сент‑Джеймс, мы должны быть очень осмотрительны. Нам ни в коем случае нельзя переходить дорогу официальному следствию. – А если перейдем? – Будем расплачиваться в Лондоне. Кивнув на прощание, Линли вышел из комнаты. Сент‑Джеймс вернулся к своим записям. Он взял со стола еще один лист бумаги и несколько минут занимался тем, что чертил колонки, в которые вставлял ту или иную информацию. Джон Пенеллин. Гарри Кэмбри. Марк Пенеллин. Неизвестные мужья. Служащие в газете. Возможные мотивы преступления. Оружие. Слова начинали расплываться у него перед глазами, и он прижал пальцы к векам. Где‑то скрипнуло окно на ветру. Одновременно открылась и закрылась дверь гостиной. Сент‑Джеймс дернулся. В темноте стояла Дебора. На ней был длинный халат цвета слоновой кости, отчего она была очень похожа на привидение. Волосы свободно рассыпались у нее по плечам. Сент‑Джеймс отодвинул кресло и встал. Ему едва удалось сохранить равновесие из‑за больной ноги, и он почувствовал боль в пояснице. |
