— Пусть это не тревожит благородного вана, будущего императора, — кланялся Крас. — Бочки с зельем я велел обернуть такими толстыми кожами, такими прекрасными рогожами, что даже сильный ливень не наделает нам вреда. Вот только бы воины твои оказались искусными стрелками, когда подойдем к Ладору. Боюсь, чуть заметят, что трубки и техопао не приносят вреда неприятелю, — сразу придут в отчаяние, бросят все и побегут от врага. На войне, скажу тебе, смелость и жестокость чаще приносят куда больше пользы, чем прекрасное оружие.

— От моих воинов бегства не жди! — заносчиво отвечал Владигор. — Они с борейцами уже не раз бились! Погляди, какие у них веселые лица. Это потому, что они идут освобождать родное Синегорье, да к тому же оружие невиданной силы имеют.

— Ну а тогда пускай Небо сопутствует всем твоим начинаниям, ван! — улыбнулся Крас. — Удачей закончится для тебя поход!

— Непременно удачей! — гордо тряхнул завитыми кудрями и серьгами Владигор. — Я стану императором, вот увидишь!

Когда наконец показались вдали стены Ладора, Владигор не мог сдержать радостных восклицаний:

— Вот столица моих предков, советники! Когдато мне пришлось уйти отсюда, но вот я вернулся и теперь отомщу врагам так, что народные сказители целые столетия будут переносить из города в город, из деревни в деревню песни и былины о моей жестокой мести.

Потом, уже более спокойно, он обратился к Красу, Бадяге и Мухе с вопросом:

— Ну, так с чего же начнем осаду? Не лучше ли сразу повести подкоп под стену, чтобы заложить под городницу десять бочек с порохом?

— Да, так и нужно сделать. Способ проверенный, — согласился Крас. — К тому же ты, как правитель этого города, захочешь сохранить его постройки и не станешь бросать кувшины с зельем за стены. Уж лучше пожертвовать стеной, чем всем Ладором.

Но Красу возразил Муха:

— Боюсь, что борейцы не подпустят нас к стенам и сделают все возможное, чтобы твоя затея провалилась.

— Почему же это? Полагаешь, весть о действии пороха под Пустенем уже достигла вождей-борейцев? — спросил Крас.

— Уверен в этом! Разве вы не знаете, что Путислава, не простившая Владигору смерти мужа, бежала в Ладор? Сама княжна Любава отпустила ее.

Возмущение Владигора было безграничным. Он схватил своего советника за шиворот и закричал, не обращая внимания на то, что рядом стояли простые воины и улыбались, глядя на то, как их князь наказывает своего советника:

— Смерд поганый! И ты смеешь обвинять мою сестру в предательстве?

— Да ты, ван, сам у нее спроси, — пожал плечами Муха. — А что до Путиславы, то, покуда двигались мы к Ладору, говорили мне крестьяне в деревнях, что видели они бабу на коне, в платье точь-в-точь как у Путиславы. Да и куда ей было ехать, как не в Ладор, к врагам твоим, чтобы у них пристанище найти. Уверен, что рассказала она им про зелье, про то, как действует оно, а поэтому если б был я на месте вождей борейских, то к стенам бы врагов с таким сильным средством ни за что бы не подпустил — в поле бы их встретил!

— Ишь ты, какой умный! — съязвил Бадяга, так и не полюбивший Муху за нахальство, за желание втереться в доверие к Владигору.

— А здесь шибко умным быть не надо — все и так видать, как на ладони, — сказал Муха, не глядя на Бадягу. — Предложение мое таким будет: нужно только вид вначале сделать, что идем копать подкоп да подвозим бочки. Посмотрим, что борейцы станут делать. Уверен, выскочат на нас да постараются разбить в бою конном или пешем.